За полгода до описываемых событий дочерняя компания «Газпрома» Efet вошла в состав Союза немецких поставщиков энергии и ресурсов. «Мы хотим прийти на рынок конечных потребителей, поближе к „их плите“», – написал в 2006 году немецкий журнал Welt со ссылкой на неназванного представителя «Газпрома». Выход на конечных потребителей газа в Европе был записан в экспортной стратегии российской монополии.
Местные власти Германии преследовали свою выгоду, рассчитывая на снижение цен на газ для жителей своих муниципалитетов. Однако федеральные власти пресекли на корню всякие попытки «Газпрома» получить самых платежеспособных потребителей Германии. И если обмен активами с BASF обеспечил «Газпрому» доступ к конверсионным предприятиям Северной и Восточной Германии, которые никогда не были привлекательными для продавцов газа, то к рурским сетям и потребителям E.On монополию Кремля так и не подпустили. Ангела Меркель, никогда открыто не возражавшая против вхождения «Газпрома» в коммунальный бизнес Германии, тем не менее, подписала с президентом Франции Жаком Шираком в конце 2006 года меморандум о недопущении на домашние рынки ЕС иностранных поставщиков.
В итоге сделка по обмену активами между «Газпромом» и E.On претерпела несколько трансформаций и оказалась для российской монополии обычным buy back – выкупом своих же акций. Еще в 2005 году E.On предложил «Газпрому» в качестве своей доли на обмен венгерские активы MOL по транспортировке и хранению газа. Российская монополия торговалась полтора года. За три года цены на нефть взлетели с $50 до $150 за баррель, что в три раза увеличило и цены на газ, тогда как стоимость подземных газовых хранилищ девальвировалась.
Весной 2007 года E.On предложил доли в электростанциях то ли в Италии, то ли в Великобритании.
Но и на этот раз железо оказалось несопоставимо дешевле природных ресурсов. Глава E.On Вульф Бернотат считал, что «Газпром» переоценивает стоимость своих ресурсов, тогда как в Кремле уже считали их стоимость с уровня 2030 года и с этой платформы пытались разговаривать с партнерами. Понятно, что в 2006 году при растущих ценах на газ такой взгляд в Кремле казался очень сильным и прогрессивным. Но рурские газовики его не поняли. Как кажется с позиции рухнувших цен на нефть и фондовых рынков, может быть, и зря не взяли «думающее железо».
К лету 2008 года стало ясно, что «Газпром» и E.On не смогут договориться. И тогда глава E.On Вульф Бернотат вновь вернулся к своей первоначальной идее. Он предложил «Газпрому» его же акции. За четыре года капитализация российской монополии выросла с $36 млрд до $360 млрд. Однако и на этот раз «Газпром» не торопился принять новое–старое предложение по обмену. Казалось, переговоры теряют всякий смысл и уж точно экономическую целесообразность. Сделки между двумя партнерами не длятся пять лет. Это абсурд и нарушение всякой логики бизнеса.