– Я должен объяснить кое-что тебе, – начал он. – Твоя мама очень чувствительная женщина. Доктора говорят, что у нее слабые нервы, так что мы стараемся удержать ее от всякого напряжения и давления. Она происходит из прекрасной старой аристократической семьи с Юга, и ее всю жизнь оберегали. Вот почему я так люблю ее. Для меня она, как… произведение искусства, прекрасный фарфор, хрупкий, изумительный, исключительный, – сказал он. – Она такой человек, которого надо беречь и лелеять. Как бы то ни было, ты можешь представить, что все это означало для нее. Она немного боится тебя, – добавил он.
– Боится меня? Почему?
– Ну… вырастить наших двух детей было для нее нелегким делом. И неожиданно оказаться лицом к лицу с давно утерянным ребенком, который жил совершенно другой жизнью… Это пугает ее. Все, о чем я прошу тебя, это быть терпеливой… Ну, хорошо, – он сделал еще один глубокий вздох и взялся за дверную ручку, – войдем…
Это было все равно, что вступить в другой мир. Вначале мы вошли в гостиную с красным бархатным ковром. Вся мебель, сияющая, чистая и выглядевшая, как новая, была явно антикварной. Позднее я узнала, какой дорогой она была. Ее изготовление относилось к началу столетия.
С левой стороны был камин из природного камня с длинной, широкой доской. В центре ее стояла серебряная рамка с фотографией молодой женщины с зонтиком, стоящей на пляже. Она была одета в светлое длинное платье. По обе стороны на камине стояли стройные вазочки с одной розой в каждой.
Над камином висела картина, изображающая, должно быть, первоначальный «Катлер'з Коув Отель»: люди, собравшиеся на лужайке, люди, сидящие на крыльце, охватывающем все здание. У передней двери стояли мужчина и женщина. Были ли это мои бабушка и дедушка? Небо над отелем было покрыто легкими облачками.
Слева от меня было фортепьяно. На нем лежал нотный листок, но он так выглядел, словно его положили сюда просто так, для видимости. На самом деле, вся гостиная выглядела так, словно ею не пользовались, ни к чему в ней не притрагивались, так выглядят комнаты в музеях.
– Нам сюда, – сказал папа, указывая на двойные двери. Он взялся сразу за две ручки и одним грациозным движением распахнул обе двери. Я ступила вперед в спальню и почти запнулась в изумлении. Такой большой она была. Я подумала, что она была больше всех наших квартир, в каких мы когда-либо жили. Толстый, синего морского цвета ковер покрывал все пространство до самой огромной кровати-канапе в дальнем конце. С каждой стороны кровати было большое окно с белыми, кружевными занавесями. Стены были обтянуты темно-голубым бархатом. Справа находился длинный молочно-белый мраморный стол с вишнево-красными прожилками. Рядом два кресла с высокой спинкой. На столе были вазы с нарциссами. Всю стену за мраморным столом от пола до потолка занимало зеркало, которое делало комнату еще шире и длиннее.