Казалось, мое сердце остановилось. Я ждала, когда хаос в моих мыслях прояснится. Жар охватил меня, поднимаясь в груди, к горлу подступил комок, он душил меня. Меня лихорадило. Сначала язык отказывался мне повиноваться, но так как молчание затягивалось и становилось все тяжелее, я проглотила комок в горле и справилась с дыханием.
– Совершенно ничего, – ответила я таким низким голосом, что едва узнала его. – Как можно спрашивать о таких ужасных вещах!
– Было бы гораздо ужаснее, если бы тебе было в чем признаваться, – возразила бабушка. Ее острый пронзительный взгляд задержался на мне в глубоком раздумье. – Филип – здоровый молодой человек, – начала она, – и как все юноши, он напоминает дикую лошадь, только что вставшую на ноги. Я думала, что у тебя достаточно здравого смысла, чтобы понять мою мысль. – Она ждала подтверждения с моей стороны, но я лишь смотрела на нее, прикусив нижнюю губу. – И у тебя есть привлекательные женские качества, против которых не могут устоять большинство мужчин, – добавила она презрительно. – Поэтому на тебе лежит больше ответственности за приличное поведение.
– Мы не сделали ничего плохого, – настаивала я, не в состоянии больше сдержать слезы, закипавшие на глазах.
– И я хочу, чтобы все так и оставалось, – она кивнула головой. – С сегодняшнего дня и впредь я запрещаю тебе оставаться с ним наедине, поняла? Вы не можете заходить в комнаты отеля вместе, и ты не должна приглашать его в свою комнату, если там не будет третьего лица.
– Это несправедливо. Мы наказаны, хотя не сделали ничего плохого.
– Это просто меры предосторожности, – сказала она и добавила более рассудительным тоном, – до тех пор, пока вы не сможете вести себя как обычные брат и сестра. Вы должны помнить, насколько необычными были и остаются обстоятельства. Я знаю, что это к лучшему.
– Вы знаете, что будет лучшим? Почему вы знаете, что является лучшим для других? Вы не можете говорить всем и каждому как жить, как действовать, даже как разговаривать друг с другом, – вспыхнула я, ярость поднималась во мне как разбуженный великан. – Я не хочу вас слушать.
– Ты только создашь трудности для себя и Филипа, – пригрозила она.
Где же мои родители? Почему, по крайней мере, мой отец не участвует в этой беседе? Разве они только марионетки? Неужели моя бабушка дергает за ниточки и тоже управляет их жизнями?
– А теперь, – сказала она, переменив позу и меняя тон голоса, как-будто вопрос был окончательно решен, – я дала тебе достаточно времени, чтобы приспособиться к новому окружению и новым обязанностям, но ты все еще продолжаешь сохранять свои старые привычки.