– Что вы делаете, кузен?
– Ищу фонарь.
– Вы не там его ищете!
Пощечина, как артиллерийский салют, прогремела на весь трюм.
– Знаете что, если вы так истолковываете мои самые невинные намерения, ищите свет сами!
– Кузен, вы не могли бы помолчать немного?
– Молчу. Надо же, по вашей милости я теперь замурован в трюме… Тьфу! Вся венская разведка будет надрывать животы, когда узнает, что…
Во мраке, как бабочка, вспыхнул огонек, и в его свете обнаружилось лицо Рудольфа – красное, удивленное.
– Что это? – моргая от неожиданности глазами, выдавил из себя он.
– Свеча, – довольно сказала Амалия. – Отправляясь сюда, я захватила с собой на всякий случай свечу и спички. За предусмотрительность.
– Знаете, кузина, – пробормотал вконец ошарашенный Рудольф, – я должен вас поцеловать.
– Вы уже пытались это сделать, – сухо оборвала его Амалия. – Учтите, что расплавленный воск очень горячий, так что лучше не злите меня. Идем!
– Куда?
– Искать «Леду».
– Вы в св-воем уме? – воскликнул Рудольф. От изумления он даже начал заикаться.
– Тогда сидите тут один в темноте и продолжайте мечтать осиротеть, я не буду вам мешать, – съязвила Амалия и повернулась, собираясь уйти.
Представив себе, как по нему во мраке начнут прыгать развязные мыши, германский агент похолодел.
– Ну, нет, – с жаром возразил он, кидаясь следом за огоньком, – ни за что!
Однако Амалия внезапно остановилась и посветила немного вбок. Взорам агентов предстали четыре простеньких чемодана, накрытые сеткой.
– Мой коричневый, – быстро сказала Амалия. Коричневый чемодан был больше остальных.
– Мой черный, – буркнул Рудольф нехотя.
– Тот, что с железной ручкой, тоже мой.
– Я беру серый.
Родовитый граф фон Лихтенштейн и его прелестная кузина (тоже, между прочим, из дворян), как самые обычные воришки, вцепились в сетку и обоюдными усилиями содрали ее. Корабль застонал и заохал. Рудольф позеленел.
– Не время страдать морской болезнью, друг мой, – деловито произнесла Амалия, завладевая тяжеленным коричневым чемоданом и тем, что с железной ручкой.
Свеча, криво прилепленная на полу, освещала лица кузенов, колдующих над застежками. Наконец крышки откинулись, и на лице Рудольфа проявилось разочарование.
– Четыре сорочки и серый фрак, – объявил он. – А у вас?
– Дюжина платков.
– Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, – ворчал Рудольф, роясь в стопках одежды, – что я буду копошиться в чужих вещах…
– Кузен!
Побледнев, Амалия извлекла из чемодана продолговатый предмет, напоминающий футляр для трубы. Рудольф тяжело задышал и стал лихорадочно перекидывать вещи в своем чемодане. Вскоре второй футляр оказался у него в руках.