Муж, жена, любовница (Рой) - страница 2

Юлия оставила шубку на вешалке и, незаметно скользнув к дальней стене, села в последнем ряду. Надо было оглядеться, освоиться в незнакомой атмосфере. Здесь уже сидели люди — в основном молодежь — в свитерах и джинсах; у стены грудой лежали рюкзачки. Юная пара что-то оживленно обсуждала между собой; лица у юноши и девушки были бледные, болезненные, но, как ни странно, веселые. Дама, похожая на администратора средней руки, рассказывала седому очкарику наверняка какие-то захватывающие сплетни — Юлия услышала слова: "Министерство здравоохранения", — а он слушал ее с усталой улыбкой; в руках мужчина держал старый и донельзя потертый портфель… Мгновенно окинув взглядом эту достаточно мирную и обыденную картину, Юлия немного успокоилась и почувствовала, как внутри у нее чуточку потеплело и оттаяло.

Зал понемногу заполнялся, присутствующих попросили пересесть поближе к столу, и Юлия повиновалась. Она оказалась рядом с девушками, почти подростками, которые, показалось ей, были почти ровесниками ее детям. Интересно, старше или младше моей Ксюши, мелькнуло у нее в голове. Юлия по старой и неискоренимой привычке все еще делила всех молодых людей на тех, кто был старше или моложе ее детей.

Началась лекция о новых лекарственных препаратах. Лектор — полная пожилая женщина, профессор медицинского института — говорила о том, что Юлии было уже известно. Ей рассказывал об этом ее старый друг, доктор Гена, как она его называла. Именно он в свое время и сообщил ей диагноз — и слава богу, что это был он, потому что он же и помог ей справиться с тем ужасом и безысходностью, которые охватили ее. С тех пор Юлия, оглушенная и самим известием, и более поздними событиями, находилась в странном состоянии заторможенности, которое мысленно с горькой иронией называла анабиозом. Может быть, поэтому доктор Гена и настоял на походе своей пациентки в Клуб — походе, который он гордо именовал ее "новым выходом в люди".

У женщины-лектора была прекрасно поставленная речь, и Юлия, не особенно вникая в смысл слов, стала, как ей показалось, успокаиваться от одного ее голоса, доброжелательно и энергично освещающего проблему, ставшую в последние полгода для Юлии главной в жизни. До этого она, как и все, разумеется, слышала о СПИДе и о жертвах "чумы двадцатого века", но все эти «ужастики» существовали как бы параллельно ее собственной жизни и никакого отношения лично к ней не имели. Уж она-то, коренная москвичка, счастливая жена и мать семейства, никак не могла отнести себя к группе риска…

Юлия вдруг поймала себя на том, что не может сейчас ни что-либо записывать, ни сосредоточиться на словах лектора. Внутренний холод делал ее внимание слабым, а мозг — вялым, и она не могла удержать нить мысли. Чтобы хоть чем-то заняться, она исподволь стала разглядывать зал.