На самом деле, и мавры и рамапоги отвергли «диахроническое», или историческое, объяснение своего происхождения и предпочитают «синхроническую» самоидентификацию, основанную на «мифе» об усыновлении индейцами. Проще говоря, они назвали себя «индейцами». Если бы каждый, кто захотел бы «быть индейцем», мог достичь этого единственно актом самоименования, вообразите, какой мог бы начаться повсеместный уход в Кроатан. Эта старая оккультная тень все еще скитается по остаткам наших лесов (площадь которых, кстати, сильно увеличилась на северо-востоке страны за время, прошедшее с XVIII и XIX веков, поскольку обширные пространства, ранее занятые фермерскими хозяйствами, поросли кустарником. Торо на своем смертном ложе мечтал о возвращении «...индейцев... лесов...» — возвращении униженных).
Мавры и рамапоги, конечно, имели важные причины материального характера, чтобы думать о себе, как об индейцах: в конце концов у них были индейские предки, — но если мы станем рассматривать их самоназвание в аспекте «мифа», а не только исторически, то обнаружим прямую связь с нашим поиском ВАЗ. В племенных обществах существует то, что некоторые антропологи называют таnnenbunden[259]: тотемические общества идентифицируют себя с миром «Природы» в акте оборотничества, перевоплощения в животное-тотем (волки-оборотни, ягуары-шаманы, люди-леопарды, ведьмы-кошки и т. д.). В контексте колониального общества (на что указывает Таус-сиг в своей работе о шаманизме, колониализме и дикарях) сила оборотня видится как присущая туземной культуре в целом, поэтому наиболее подавленный сектор общества парадоксальным образом приобретает силу, черпая ее в мифе о своем тайном знании, которого колонизатор боится и жаждет одновременно. Конечно, туземцы на самом деле обладают некоторым тайным знанием; но, отвечая на имперское восприятие туземной культуры как своего рода «духовной дикости», туземцы все более и более осознанно подходят кэтой роли. Даже когда они маргинализованы, их маргинальность излучает ауру магии. До того как пришел белый человек, они были племенами людей. Теперь они «стражи Природы», жители «царства Природы». И вот колонизатор в конце концов соблазнен этим «мифом». Когда америка-нецхочет вырваться и уйти назад к Природе, он с неизбежностью «становится индейцем». Радикальные демократы Массачусетса (духовные наследники радикальных протестантов), которые организовали «бостонское чаепитие» и которые верили в то, что все правительства могут быть уничтожены (весь район Беркшира объявил тогда себя в «царстве Природы»!), считали себя «могавками». Так колонисты, неожиданно обнаружившие, что стали маргиналами по отношению к своей исторической родине, взяли на себя роль маргинализованных туземцев, стремясь, таким образом (по сути) приобщиться к их оккультной силе, к их мистическому сиянию. Мечта «стать индейцем» может быть прослежена в американской истории, культуре и сознании на множестве примеров от «горных людей» до бойскаутов.