Поднявшись на единственный здесь холм, который находился точно против Дефрактора, юс остановился. Протяр нул к зданию свои конечности, согнулся почти под прямым углом и долго оставался в таком положении, может быть, настроив свои нечеловеческие органы чувств для каких-то, уловимых только ими воздействий бетона, металла и керамики. Потом медленно продолжил свой путь.
Я всматривался в его темную, уменьшающуюся фигуру, пока он не исчез на однообразном фоне поля.
— А Рендел? — Элия изобразила очаровательную гримасу недоумения. — И к ужину не придет?
— Он сообщил, что будет ночевать в биосекторе, — ответил ей Ларсен.
— О, Господи! — театрально воскликнула она. — Что происходит с этим человеком? Он не появляется здесь со вчерашнего дня… — Она наклонилась ко мне и понизила голос до шепота: — Может, он чего-то испугался?
За ее не совсем уместной шуткой последовала продолжительная пауза, в течение которой роботы, подающие ужин, выполнили свои обязанности и удалились из столовой. Вернье нетерпеливо потянулся к приборам.
— Приятного аппетита, — сказала Одеста. И мы в молчании занялись своими солидными порциями. Насколько я мог заметить, отсутствием аппетита никто не страдал. «Хотя бы из трапезы всегда можешь черпать силы», как говорил мой шеф.
— Хочешь еще вина? — Вернье вопросительно посмотрел на меня, держа в руках бутылку.
Я кивнул, и он сразу же наполнил мой бокал, не забыв и про свой. Я только сейчас обратил внимание на то, что пьем только мы с Вернье. Перед Ларсеном и Одестой стоял графин с водой и лед, а Элия время от времени пила по глотку какого-то желтоватого сока.
— Ты не удивляешься, что мы не расспрашиваем тебяо Земле, комиссар? — поинтересовалась она.
— Нет, — ответил я.
— Нет?
— Нет.
Мой лаконичный ответ не обидел ее. Она положила в рот маленький бутерброд, прожевала его очень изысканно и снова спросила:
— Значит, тебя это не удивляет?
Я проглотил более шумно, чем хотелось бы.
— И почему, могу ли я узнать? — настаивала Элия.
— Потому что я не питал иллюзий, — сказал я, — что здесь найду простодушных и сентиментальных людишек.
Несколько минут мы ужинали в тишине, нарушаемой только стуком приборов. Потом Вернье залпом выпил вино, снова наполнил бокал и задумчиво повертел его в руках. Темно-красная жидкость отразилась в его глазах, придавая им зловещий, кровавый блеск, совсем не подходящий к его кругловатому лицу.
— По поводу простодушия ты прав, — изрек он. — Но про сентементальность ошибаешься. Мы все ею страдаем, даже слишком.
— Глупости, — возразила Элия.