— Что грядет, Чикс? — промолвил я, глядя вслед их нечеловеческим фигурам. — Что?
— Не знаю, — его слова долетели до меня почти беззвучные, как дуновения.
Я остался один. — Пора было возвращаться на базу, но чувство, что я что-то пропустил, прошел мимо чего-то важного, привело меня снова к Дефрактору.
Я шел тем же путем — через флигель и потом внутри серпантина. Однако на последнем витке быстро отступил назад: около плота стоял Вернье. Вместе с одним из роботов. Что-то говорил, наклонив к нему голову, но как я ни напрягался, не смог услышать ни слова. Спустя некоторое время робот повернулся и зашагал по ленте транспортера. Остановился точно на том месте, где упал Странный юс.
— Вот здесь, — прогремел его металлический голос.
Вернье кивнул. Оперся на плот, скрестив руки. На его лице играла легкая рассеянная улыбка.
Я бесшумно пошел к выходу.
С базы я связался с Ларсеном и прежде чем успел попросить о встрече, он настоял, чтобы я пришел к нему на полигон. «Сейчас же!» — сказал он и, ничего не объясняя, прервал связь.
Настроение у него было отвратительное. И он не скрывал это, когда мы увиделись. Было не до рукопожатий, не до Приветствий, мы даже не кивнули друг другу Подождав, пока я сойду с рейдера, Ларсен молча пошел впереди меня. А я остался стоять на месте. Через несколько шагов он остановился.
— Иди! — резко пригласил он.
— Насколько я вижу, между нами зреет конфликт, — спокойно сказал я.
— Да!
Я пожал плечами.
— Что ж тогда начнем. Обстановка мне кажется подходящей.
— Терпеть не могу твою иронию! — сказал он.
— А я — твои фельдфебельские замашки, — был мой ответ.
Ларсен прикусил губу И смерил меня гневным взглядом.
Ладно, — отрезал он наконец. И снова пошел вперея А я за ним.
— Работаю здесь уже семь месяцев, — заявил он, когда мы поравнялись. — Семь месяцев. Непрерывно.
Я бросил взгляд на распотрошенную юсианскую машину, мимо которой мы проходили.
— А результаты? — спросил я с сочувствием. — Хорошие?
— И хорошие, и плохие, — Ларсен ускорил шаги. — Важно, что они есть, понимаешь?
— Не трудно понять, — сказал я.
А он опять остановился, обернувшись ко мне:
— В таком случае, почему ты хочешь все испортить? Мы стояли возле другой юсианской машины, подобной той, которая вчера была кем-то запрограммирована перемалывать камни. По разрезам в передней части, по инструментам и смонтированному невдалеке стенду было видно, что в последнее время Ларсен изучал именно ее.
— Почему ты хочешь все испортить? — повторил он.
— Не все, — возразил я.
— А кто дал тебе право решать, что нужно испортить, а что сохранить?