Смерть гуляла по пощере в языках пламени и боевых дубинках. Смерть возьмет Отца и Мику — если она не найдет их первой.
Матра стояла на пересечении коридора, ведущего из прихожей, и наклонной галереи, ведущей вниз по склону к воде. Весь поселок был в пламени: его языки пожирали одни хижины, перелетали, потрескивая, на другие, отбрасывали на каменные стены бесчисленные тени опускавшихся рук и дубинок с каменными наконечниками. Крики, отражавшиеся от каменных стен, заполнили все вокруг и били ей в уши. Матра не могла отделить крики Отца или Мики от криков остальных, они тонули среди потрескивания пламени и возгласов палачей.
Матра бежала изо всех сил, тяжело перепрыгивая тех, на кого Смерть уже предъявила свои права. Она бежала быстрее и дольше, чем бегала раньше. В ее бъющемся сердце поднялась надежда, но тут из темноты над склоном поднялись руки. Они ухватили ее за запястья и за голени, сбили с ног и прижали к земле. Лица, на которых были только глаза и голоса, порхали над ней, хором повторяя два слова: ошибка и неудача.
Она начала бороться и освободилась от них, прыгнула на ноги и помчалась к каменистому берегу, где пламя по-прежнему полыхала и раздавались незнакомые крики. Увертываясь от рук и дубинок, Матра искала путь, который привел бы ее к костяной хижине, где ждали ее Отец и Мика. Было много дорожек, которые она никогда раньше не видела, но все они были перегорожены пятью теми же самыми изувеченными трупами, которые вставали на ноги, когда она подбегала к ним, обвиняя ее, а не Смерть, за то, что их убили.
Она уже сошла с ума от отчаяния, когда халфлинг с дикими глазами побежал к ней. Его щеки были в огне, а его окровавленная дубина была самым страшным из орудий смерти. Матра припала к земле, прячась от него, но он нашел знакомую дорожку, которая вела между обвиняющими ее трупами к костяной хижине, перед дверью которой храбро стоял маленький Мика.
Блестящие метки на лице и плечах Матры налились теплом. Взгляд затуманился, руки и ноги закостенели, но защищать надо было не себя; Отец и Мика были в опасности, Смерть грозила им, а она была слишком далеко. В агонии она заставила свои глаза видеть, а ноги идти. Один шаг, два шага… с каждым шагом она нагоняла Смерть, но слишком медленно.
Дубина опустилась и только тогда она услышала крики Мики и Отца, только тогда, когда Смерть-Халфлинг стала крушить их хижину своей кровавой дубиной. Она сама бросилась на Смерть и та ее оттолкнула, просто оттолкнула. Смерть не хотела ее; Смерть не грозила сделанным созданиям, вроде нее, которые никогда не рождались — а без угрозы тело Матры не вспыхнет, а взгляд не затуманится.