— Кто старший на шлюпке? — спросил Сажин,
Олег Константинович оглянулся. Он впервые всматривался во все лица подряд. И в тех, кто был на веслах, и в тех, кто до этого грелся под брезентом, а теперь его откинул. Второй помощник… третий… третий механик… боцман. Капитана нет, И старпома нет. Нет капитана и среди тех, кто на корме под брезентом. И нет капитана на плотике! “Пока нет”, — поправил себя с надеждой. Значит, он, Соколов, старший на шлюпке?
— Кто старший на шлюпке? — переспросил Сажин.
— Я старший! — крикнул ему Соколов, и лишь после этого кочегар Сажин перебрался на борт. Он сказал:
— Ребята выбрали меня договориться, чтобы на шлюпку перейти, на плотике больно купает. И еще у нас раненый. В спину ударило крепко.
Ошарашил такой вопрос, Да как же спрашивать о таком, словно в шлюпке чужие или даже враги? Что ли, разум помутило кочегару? Но Сажин как бы прочитал мысли помполита:
— Да не ошалел я. Я ж не имею права хозяйничать. Мы ж с плота к вам переходим. А у вас, может, еще хуже, чем у нас. Может, шлюпка аварийная и нас не выдержит.
И Соколов поразился суровой логике матроса, сумевшего и здесь соблюсти интересы всех, даже субординацию. Среди двоих укрывшихся брезентом он узнал Игоря.
— Скорей сюда, — позвал.
Но тот замотал головой, указывая пальцем на человека, лежавшего плашмя. То был стармех. А Сажин объяснял, что Иван Иванович был уже на плоту, когда он сам к нему подплыл и взобрался. И как Иван Иванович влез на плот, ума приложить не мог. Потому что ноги у него неживые, а шевельнуть самого невозможно, кричит, а где так стукнуло, не сообщает. И тогда на плотик перебралась кочегар Марья Ковалик. Лицо и руки ее были черны от угольной пыли, и майка была так же черна, как сатиновые шаровары (вся вахта кочегаров успела выскочить из “преисподней” парохода). Она погнала пассажиров в шлюпку, вторым был Филатов из военной команды, а сама принялась отдирать доску от плотика, потом еще одну.
Игорь обежал глазами тех, кто был а шлюпке, а потом осторожно приподнял брезент и опустил его. Соколов еще не делал перекличку. Он понял, кого искал Игорь среди спасшихся. Но сказал ему Игорь совсем о другом. В голосе его не было вопроса:
— И капитана тоже нет…
— Здесь все, кто спасся. — Соколов хотел прижать к себе Игоря, но сдержался, потому что понял: это самое худшее, что он мог бы сделать сейчас, понял, хотя и не был никогда отцом.
А Марья Ковалик как-то исхитрилась подсунуть под неподвижное тело стармеха сперва одну, потом другую доску, затем приподняла их разом. Двое матросов с борта шлюпки ухватились за края этих досок. Сама она перебралась по краю плота, подняла их с другого конца. Так и передвинула “деда” в шлюпку. Марья собрала и передала в шлюпку весь НЗ и кусок брезента, потом и сама вернулась.