— Ты-то откуда знаешь? — зарычал Эртхиа, хватая его за пучок на голове.
Евнух часто заморгал.
— Я только хотел сказать… Не добавит ли почтенный еще немного в уплату за то, что не имеет цены?
— В следующий раз, — отрезал Эртхиа, краснея от злости и стыда.
Царевич Эртхаана разгладил пальцами лоскут, поданный ему черным рабом.
— Где ты, говоришь, нашел его?
— На подносе с драгоценностями, господин. Он спрятал записку под грудой колец и браслетов, которые каждый день присылает ему повелитель…
— А это? — Эртхаана ткнул пальцем в обрывки плотного алого шелка, из какого шьют кафтаны.
— Это — под его окном. Вечером, когда я пришел разбудить его, куст был весь зелен, а утром…
Эртхаана резко махнул рукой.
— Иди. И молчи об этом. Я щедро заплатил тебе — и еще заплачу. Сообщай обо всем мне — слышишь? — мне, и никому больше, хоть бы тебя спрашивал сам царь! Ты понял?
Раб бормотал что-то на своем неразборчивом языке, целуя ковер возле ног царевича.
— Поди, пока тебя здесь не застали…
Ведь у старших царевичей были свои покои в отцовском дворце, где они проводили некоторое время ежедневно, занимаясь делами в зависимости от того, что поручит им повелитель. Все, кроме младшего, имели свои дворцы, и ночные половины их не пустовали. Здесь же были комнаты, где они сидели с писцами и разбирали дела об управлениями царскими имениями и конюшнями, записки наместников, а также дела почтового ведомства, чтобы затем доложить царю свои мысли и выводы.
Так Эртхаана находился теперь в комнате, смежной с его кабинетом, во дворце повелителя.
Оставшись один, царевич расправил на ладонях записку. Алый шелк, взлетающие строки, рука к каламу непривычна… Вчера он видел алый кафтан на Эртхиа. Но может ли быть, чтобы юнец, подобный Эртхиа, зажегся страстью не к деве высокогрудой и грузной бедрами, а к усладе мужа опытного и искушенного в удовольствиях — мальчику тонконогому и изнеженному, благоухающему ночью подобно жасмину и спрятанному от солнца в сумраке опочивальни?
От горечи и досады Эртхаана впился зубами в лоскут. Как случилось, что младший стал первым? Да может ли быть? Чтобы невольник, знавший ласку повелителя, уступил юнцу и соблазнился неопытным, равным себе по возрасту? Может ли быть?
Но пиши эту записку Лакхаараа — так ли писал бы он?
Если донести об открывшемся отцу, виновного найдут, и схватят, и предадут суду. Но тогда не получить Эртхаане желаемого, ведь раньше, чем найдут вора, палачу отдадут нежного, обликом подобного нарджису и жемчугу, чтобы снял с него кожу целиком вместе с волосами. И кожу его повесят во внутреннем саду, чтобы все обитатели ночной половины увидели, и устрашились, и остереглись. Нежному позволят умереть самому, и никто не сократит его мучений. Но не в этом дело, а в том, что Эртхаана останется ни с чем.