Следовало выжидать, пока обстоятельства сложатся иначе, а до той поры собирать и сохранять доказательства вины наложника.
Переведя дух, Эртхаана спрятал записку и лоскуты от кафтана в шкатулку из слоновой кости, оправленную в серебро, прижал крышку сухими от жара пальцами. Он сумеет дождаться.
Но кое-что следует предпринять немедленно.
К клочьям алой тафты пристали белые нити. Если подобные когтям шипы разорвали рубашку, не миновали и кожи…
Эртхаана вышел в комнату, где сидели писцы, и продиктовал приглашение всем братьям собраться этим же вечером в царской бане, где они смогут отдохнуть и развлечься. Запечатав послания перстнем, он приказал срочно доставить их царевичам.
Пары дней хватило предприимчивому Эртхиа, чтобы договориться с начальником стражи. И хотя царевич уже озабоченно прикидывал, надолго ли хватит его военной добычи, он был доволен: жизнь его наполнилась заботами более значимыми, чем охота да опостылевшие уроки учителя Дадуни. И то сказать, учитель уже не казался ему никчемным старым словоплетом. Он довольно толково разъяснял все, чего Эртхиа не удавалось понять с первого раза, — а это было очень важно, ведь понятное легче запомнить…
Во второй раз Эртхиа пришел к Акамие днем, когда уже спали все на ночной половине дворца. Один Акамие, которого не натирали сегодня соком травы дали, в нетерпении ожидал гостя.
Евнух провел их к дальней стене дворцового сада извилистым проходом между внутренних двориков.
— Если задержитесь — я не смогу вас дождаться, — предупредил он, запирая за ними калитку.
— Мы не задержимся, — заверил его Эртхиа, больше стремясь успокоить Акамие. — Жди к следующей страже.
Эртхиа, знай, ободряюще улыбался невидимому под покрывалом брату, а когда поднимались по обвившей Башню лестнице, пропустил его вперед и все сто девяносто девять ступеней заслонял вытянутой рукой от пустоты справа.
Стражник открыл им дверь на верхней площадке. Эртхиа вошел первым. Сначала синие пятна в ослепленных солнцем глазах вспыхнули между ним и зловонным мраком темницы. Только протянувшийся сверху косой жгут солнечного света указал ему на бледное лицо узника. Рядом с шорохом упало тяжелое покрывало, и Акамие, светлый и быстрый, уже опустился на колени рядом с лежащим. Косы и косички упали с его плеч на лицо Ханиса, когда Акамие наклонился послушать дыхание.
Ханис отвернул лицо и открыл глаза.
Эртхиа подошел ближе.
— Кто ты? — выговорил Ханис, когда Акамие откинул косы за спину и ласково улыбнулся узнику.
Акамие растерянно приподнял брови. Тогда Ханис облизал потрескавшиеся губы и сказал на языке хайярдов: