Лотту поселили в ту самую каюту, в которой скандинавка уже была сразу после посадки на «Voyager of the Seas». Но Лотта не находила себе места в шикарных апартаментах. Она смотрела на свое отражение в зеркале, и отражение нашептывало, что синьор обязательно оставит госпожу Хоффер на бобах. Ей так и виделось, как Клементес, гнусно улыбаясь, забирается по выкидной лесенке в взлетающий вертолет, а сэкономленные пачки долларов приятно оттягивают карманы.
Все. Лотта не вытерпела. Решительно отперла замок и выскочила из каюты. Мимо, раскачиваясь на высоких каблуках прошла та самая фотомодель, которая рекламируюет мыло «Сефгард». И, стерва, будто бы даже не заметила Лотту, хотя у самой ни рожи, ни кожи. Ничего, Хоффер себя еще покажет. Она помнила, что Клементес очень любит, развалившись в шезлонге, бездумно пялиться на волны. Даже постоянное место для этого нашел, где меньше всего шатается туристов, по корме ближе к юту на второй палубе. Решительно закусив губу, Лотта отправилась туда.
Но вторая палуба встретила девушку зябкой пустотой. Соленые брызги пузырились на не убранных шезлонгах. Ветер свирепо трепал парусину зонтиков. И только Лотта здесь появилась, обжег кожу ледяным дыханием.
Лотта Хоффер заворожено уставилась на панораму рассерженного океана. Кажется, она поняла страсть Клементеса к созерцанию бесконечной дали. Рыхлое черно-серо-фиолетовое небо нависало почти над самим кораблем. Косматые тучи вели себя похоже на кадры учебного фильма про жизнь амеб. Черно-зеленые волны стремились наперекор кораблю. Серо-грязные шапки пены шуршали о борта, будто бархат бальных платьев. Как минимум, в такую погоду никакой вертолет не увезет Клементеса на материк.
Палуба плавно накренилась и вдруг рывком выпрыгнула из-под ног Лотты. Этого не могло быть ни за что, не такая уж сильная качка. Но Лотту перешвырнуло через борт. Скандинавка перекувыркнулась в воздухе. В глаза ударил ослепляющий свет из пронесшегося вверх иллюминатора, но все таки Хоффер разглядела удаляющееся со скоростью падения, выглянувшее за борт перекошенное ненавистью лицо Баны и чуть ниже болтающийся на шнурке амулет «куриный бог».
И океан принял Лотту.
* * *
Кровавый след привел Витася в промерзшие трюмы. Огромные отсеки встречали белоруса гнетущей тишиной, в которой таял и рокот разгневанного океана за бортами, и звук робких Витасевых шагов. Пахло мазутом и тухлой рыбой. Трюмы освещались скудно – на далеком потолке слепо и тревожно мерцали оплетенные проволокой немощные дежурные лампочки.
Поэтому Витась далеко не сразу рассмотрел то, что лежало прямо на его пути. Сначала он решил, что это груда грязного тряпья, точнее, две груды. Потом подумал, что это вывалившиеся из ближайшего контейнера тюки с зерном.