– Вот так. А теперь полежи, я поищу лейкопластырь. Приклею тебе на лоб повязку, будешь как новенький! И лед к синяку надо приложить. А то совсем заплывет глаз-то!
– Они мне еще зубы выбили. Два, – доверительно сообщил брат.
– Да кто они-то?! – не выдержала Алька. – Кто тебе зубы выбил? Если будешь молчать, предупреждаю, выбью тебе еще два! Сама, лично!
– И рука не дрогнет? – с любопытством глядя на Альку из-под бинта, поинтересовался Палыч.
– Не дрогнет, можешь не сомневаться!
Окинув ее придирчивым взглядом, он слабо улыбнулся:
– Силенок маловато у тебя будет, чтоб с моими зубами совладать. Тем более с двумя.
– Все шутишь! – Алька махнула рукой.
Сбегала на кухню, принесла замороженный кусок мяса, завернутый в полиэтиленовый пакет, отдала Пашке и велела прикладывать к синяку. Зафиксировала бинт, покрывающий ссадину, лейкопластырем и, вздохнув, уселась рядом с ним на диване.
Злость на брата, внезапно появившаяся, точно так же внезапно куда-то исчезла. Осталась только жалость, которая снова захлестнула ее волной. Осторожно, стараясь не причинить боли, она положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Пашка, подумав несколько секунд, погладил ее по волосам и сказал отеческим тоном:
– Не реви.
Хотя она уже и не думала реветь. Он пришел, он был здесь, живой – пусть немножко побитый, главное – живой! Радоваться надо, а не плакать!
– Тебе чаю согреть? Будешь? – спросила она, поднимая голову.
– Согрей, – согласился Пашка. – Буду.
– С бутербродом?
– Нет. С анальгином. Башка болит страшно. Невообразимо просто.
– Может, у тебя сотрясение мозга?
– Не думаю.
– Может, все-таки… к врачу, а, Палыч?
– Не может. Все у меня в порядке, а царапины заживут скоро. Как на собаке. У меня организм молодой и выносливый. С хорошими способностями к регенерации тканей.
– «К регенерации тканей»! – поднимаясь, с грустной усмешкой повторила Алька. – Все-то он знает!
Заварив на кухне крепкий черный чай – с мелиссой, как они оба любили, – Алька, решив не тревожить брата, принесла чашки в комнату на подносе, вместе с вазочкой инжирного варенья. Пашка приподнялся, сел на диване по-турецки, а Алька устроилась рядом, на полу, усевшись на диванную подушку. Она дала брату возможность сделать пару глотков чая, проглотить две таблетки темпалгина, а потом строго потребовала:
– Ну, рассказывай.
Брат вздохнул, отвел глаза в сторону и виновато сказал:
– В общем, дело такое, сеструха. Денег я задолжал… одному человеку. Очень много денег. А отдать не могу. Не получается.
– Палыч, ну ты даешь! – ахнула Алька. – Что же раньше не сказал? Взял бы у меня взаймы или… да не обязательно взаймы, я бы тебе и так дала! У родителей попросил бы! Я тебя не понимаю!