– Что вам здесь нужно?
Он рассмеялся бы, наверное, честное слово, если бы… если бы не обстоятельства!
– Кажется, это ты колотила в дверь, а не я. Значит, это тебе, а не мне что-то нужно, – сказал он сухо. – Или, думаешь, я и правда тебя на чашку чаю пригласил? Так извини, у меня заварка вчера закончилась. И сахара нет ни крупинки. Ну что уставилась? Так и будешь молчать?
Она смотрела на него исподлобья и, кажется, совсем его не боялась. Тихон даже изумился, поняв это. Подумал: ну надо же, ведь он и ударил ее, и в квартире у себя запер, и сделать с ней может теперь все, что только пожелает – и убить, и изнасиловать даже! – а она его совсем, ни капельки не боится!
– Зачем вы меня сюда привезли? – прошипела она сквозь зубы. – Что вам… Что тебе нужно от меня?
– Миллион долларов, – грустно пошутил Тихон.
Она шмыгнула носом и шутки не поняла.
– У меня нет миллиона долларов. Напрасно надеешься.
– Зато у меня есть. Ровно миллион, купюрами не больше пятидесяти. В сейфе лежит, в пакете. Хочешь, покажу?
Его собеседница, по всей видимости, была очень хорошей актрисой: на лице ее не дрогнул ни один мускул.
– И это дает тебе право издеваться над людьми, да?! Думаешь, если ты такой богатый…
– Да я вовсе не богатый, – почти развеселился Тихон. Этот театр одного актера и в самом деле начинал уже его забавлять. – Ну и не бедный, конечно. Я такой… средний. Очень средний. И мне этот миллион знаешь с каким трудом удалось собрать?
Она пялилась на него своими круглыми зелеными глазами, изо всех сил изображая непонимание.
– Ладно, – устало вздохнул Тихон. – Некогда мне тут с тобой. Меня там дочь ждет, между прочим. Ты чего стучала-то?
– Выпустите… выпусти меня отсюда! – потребовала она. – Немедленно!
Тихон ухмыльнулся: Жанна д’Арк, героиня французского народа, ну честное слово!
– Ага, – ответил он. – Сейчас. Только пирожков напеку в дорогу, чтоб ты не проголодалась. Сложу в корзинку и выпущу сразу.
– Это юмор у тебя такой, да? – Она презрительно скривилась, наморщила нос, как будто нечаянно в кучу дерьма наступила.
Этим самым дерьмом, надо понимать, и был он, Тихон Андреевич Вандышев, собственной персоной.
– Я ведь и ударить могу, между прочим, – напомнил он вполне серьезно.
Реакция на его последнюю фразу оказалась бурной и непредсказуемой:
– Можешь не напоминать! Знаю прекрасно, что ты можешь ударить! Сволочь! И как только таких, как ты, земля носит?!
– Сам удивляюсь, – меланхолично пробормотал в ответ Тихон, разглядывая свою пленницу с любопытством ботаника, обнаружившего редчайший экземпляр насекомого. Вот интересно, за что это она его так возненавидела? Ну ударил, понятное дело, в лужу толкнул, прическу испортил, одежду испачкал. Так ведь не просто же так ударил! За дело! За такое дело, между прочим, на его месте кто-нибудь другой и посильнее ударить мог бы, и не один раз! Избить до полусмерти, все ребра переломать, все зубы выбить! Она ведь ему спасибо должна сказать, что он добрый такой оказался, а не обзывать сволочью и не спрашивать, «как только таких земля носит».