– А вы зачем носите с собой оружие?
– Как это… – захлопал рыжими ресницами опер в штатском. – От преступников… Тьфу, то есть, ловить преступников… Работа у нас такая! Положено! – отчаянно выпалил он.
– Вот и нам положено, – тоном взрослого, вразумляющего бестолковое дитя, объяснила Александра. – От преступников. Побывали бы вы на моем месте – так не задавали бы дурацких вопросов. А вдруг меня захотят похитить с целью выкупа?
– Ограбить… – продолжил лейтенант.
– Безобразие, – резко сказала Александра, поднимаясь. – Вместо того, чтобы защищать честных граждан от уличного произвола, сотрудники наших органов позволяют себе идиотские насмешки. Я это так не оставлю. Вы что думаете, я пришла бы сюда из-за какой-то паршивой сумки и нескольких долларов? А вдруг завтра моим оружием воспользуется преступник?
– Такое очень может случиться, – согласился майор. – Вы уж извините нас… Распишитесь вот тут, пожалуйста.
– Если позволите, – с покаянным видом произнес дерзкий курчавый лейтенант, – профессиональный совет: в другой раз прогуливайтесь с телохранителем.
– Молодой человек, – возвысила голос Александра. – Для того чтобы давать мне советы, вам следует дослужиться хотя бы да генерал-майора.
Когда дверь за Александрой с треском захлопнулась, отделение еще несколько секунд хранило молчание, изредка прерываемое шипением раций и мелодичным телефонным звонком.
– Видали? – беспомощно осведомился похожий на выжатую апельсиновую мякоть опер в штатском. – С пистолетом она гуляет. Скоро на танках разъезжать начнут. Новые русские…
– Я вам так скажу, – блеснул зубами дерзкий лейтенант. – Если какой несчастный осмелится похитить эту мадам, у него не хватит денег, чтобы сбагрить ее потом обратно дорогому супругу…
У репортера одной из московских газет Димки Бреля было прозвище Клещ. И он очень этим гордился. Его нюху на сенсации могла бы позавидовать милицейская овчарка, но, за версту чуя возможность поживы, Клещ, невзирая на относительную молодость – тридцатник, – научился безошибочно распознавать, кого можно «разложить по полной программе» без риска для здоровья, а с кем не стоит связываться – жизнь дороже. Роясь в чужом грязном белье, Клещ чувствовал себя, как жук в навозной куче. Дорогое дерьмо манило, словно бархатные пески Ривьеры. Но московская жизнь с ее бесконечными соблазнами была бы не по карману скромному корреспонденту рядовой желтоватой газетки, и потому он изредка оставлял бумажной детище без очередного ассенизаторского скандала. За что, кстати, его богатенькие жертвы бывали ему очень благодарны. В своей работе Димка находил максимум удовольствия, в том числе и морального: он всеми фибрами души ненавидел богатых. Этих свиней, которые половину своей жизни тратят на то, чтобы любыми средствами нахапать немыслимые состояния, а вторую половину – спускают их на выпивку, шлюх, своих сучек-жен, никчемных избалованных чад и всевозможные извращения, при одной мысли о коих у нормального человека волосы встают дыбом.