Даже в самых патетических местах его речи лицо его оставалось прежним – никаких эмоций, разве что немного безумия в глубоко запавших глазах.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил я шепотом.
Он не ответил. Критически оглядел вычищенный таз, остался доволен работой, хоть на медной поверхности оставалось еще немало мути и зелени. Стряхнул на пол остатки серого порошка, снял с полки один за другим пять пузатых глиняных кувшинов.
– Ты не представляешь, Ретано, как это все интересно. Их было много – благородных и не очень, сильных и слабых… Они грызлись за территорию. Они вербовали себе новых вассалов, они сходились в поединке со вчерашним другом, они подавали руку вчерашнему врагу… Лучшие из них уединялись и отшельничали, чтобы потом сказать своей совести – нет, только познание, ни капли корысти или властолюбия… Они, маги древности. Они беспрекословно признавали прорицателя даже в слабейшем – уж если Амулет выбрал кого-то, то не людям оспаривать это право… Так велел Первый Прорицатель. Тот самый, что предупреждал о явлении в мир чужой силы: «Она идет! Она на пороге!»
Осторожно, не желая пролить ни капли, он опорожнял один кувшин за другим. Вода в медном тазу волновалась, поднимаясь все выше и выше; она была холодная даже на вид. Я втянул руки в рукава.
– «Она на пороге», – повторил Чонотакс, и голос его странно дрогнул. – Сколько лет пророчеству, а все никак не сбыться…
Мне давно уже было не по себе, приготовления Черно, такие, казалось бы, простые и обыкновенные, нагоняли тоску – однако именно в этот момент в моей душе скакнула ледяная волна. Скакнула и обдала меня морозом.
– Не все пророчества сбываются, – сказал я шепотом.
Чонотакс странно на меня взглянул. Провел рукой над краями медного таза:
– Не все… Но они ДОЛЖНЫ сбываться. Это упорядочивает мироздание.
Я с ужасом смотрел, как вода под его ладонями застывает. Бегут, тянутся во все стороны кристаллики льда, как маленькие руки, как напряженные паутинки, вода в тазу мутнеет, перестает быть водой. Холодно…
Чонотакс удовлетворенно кивнул. Потер ладони, взялся за края таза, с натугой перевернул; медная посудина тяжко грохнула о пол.
– Славные были времена, – продолжал Черно как ни в чем не бывало. – Бальтазарр Эст… Ларт Легиар… Орвин Прорицатель… Орлан Отшельник…
– Маг из Магов Дамир, – сказал я сквозь зубы.
Черно взглянул на меня теперь уже весело:
– Да, и Маг из Магов… Как же я мог забыть. Великий Дамир.
Его физиономия наконец-то потеряла бесстрастность. Он усмехался сам себе, постукивая ладонями по глухо гудящему дну, отбивал ледяную глыбу от меди; видимо, мое упоминание о Маге из Магов всерьез развеселило его, но он предпочитал молчать. Развлекаться в одиночестве.