Птица, кружившая в моем сознании, приостановилась, будто увязнув в горячем полуденном воздухе.
* * *
«Зацепите, что вам… вы ведь красивый…»
Изморозь на окне таяла. Лилась мутными потеками, скоро вместо причудливых завитков проступило голое стекло, грязное, почти непрозрачное; дым вытягивало в распахнутые двери.
«Пусть вернется».
Я сдернул с Аланы одеяла. Я лег рядом, притянув ее к себе; тело моей жены было холодным и безжизненным, как покрытый снегом холм, тот самый, по которому так весело скатиться на санках…
Нет.
– Слушай меня. Слушай меня. Ты слышишь?
Молчание.
«…Тогда ты овдовеешь – и сможешь спокойно искать свою первую любовь…» – «Вторую…»
Нет.
«Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела?»
– Пожалей меня, Алана. Поговори со мной. Вернись ко мне. Ну?!
Снег.
Весьма вероятно, что я негодяй.
Скорее всего, так оно и есть; Судья был справедлив, назначив мне кару. И Судья не напрасно оставил мне этот год – чтобы я четче осознал, как хороша жизнь и чего я лишился…
Дорожка моя всю жизнь была «в тину», дело было и «в грязи», и до «в крови» доходило тоже. Да, теперь я совершенно готов рассчитаться по старым векселям, но сейчас, сию секунду, я узлом свернусь, но извлеку из себя хоть капельку тепла. Чтобы хватило на весь этот снег.
Труп сборщика на собственных воротах…
Нет.
Бандиты на склизкой от крови палубе… Шпага в моих руках… Нет, это комедианты на подмостках, хрустит под каблуком рассыпавшееся пшено… И снова шпага…
Светлое Небо, да если это помогло бы, я жрал бы сейчас огонь, тот, что так весело разгорелся посреди избушки. Я ловец – забрасываю свои «крючочки», а они уходят в пустоту…
Я веревочка, удерживающая ее над ее смертью. Тонкая веревочка. Ветхая.
Мне почему-то вспомнилась тесная комнатка – гостиница? – и молодой человек, вертящий по воздуху смеющегося ребенка, девочку лет пяти, в сбившемся на ухо теплом платке…
Чужое воспоминание?
Я прижался губами к ее полуоткрытому рту. Некоторое время я смогу дышать за нее, вдох… Сплетенными пальцами надавить на грудь – выдох…
«Вот, говорит он, что сделаю я с тобой, и никто никогда не полюбит тебя… И ты никого не полюбишь… Потому что чары мои тверже стали… Потому что люди слабые. Люди не умеют как следует любить и как следует ненавидеть – зато они умеют забывать… Навсегда. И люди забудут тебя, Луар…»
Опять чужое воспоминание?
Показалось мне – или неподвижные губы Аланы дрогнули под моими губами?
Сейчас я вывернусь наизнанку.
Сделаюсь воздухом в чужих легких. Ее дыханием…
Сделаюсь ее теплым одеялом. Сделаюсь ее жизнью…
…И в этот момент у меня будто пленка перед глазами лопнула.