Кто знает, как обернулись бы события, решись я на последний шаг. Шаг отчаяния; кто знает, как обернулись бы события, полосни я по беззащитному горлу. Магия магией, но последнее слово нередко остается за разящей сталью…
Никто не знает, потому что я не решился резать спящего. Потому что это было выше моих сил. Потому что я поскрипел зубами, как припадочный, спрятал кинжал и вернулся к костру.
Названые сестры разговаривали без слов, и Танталь глядела на Алану тяжело и требовательно. Вероятно, она задала вопрос, вероятно, она желала вытрясти из моей жены хотя бы подобие ответа; Алана смотрела в огонь, и я с уважением подумал, что никто не умеет так хранить тайны, как хранит их моя маленькая жена.
* * *
На другой день мы добрались до хутора; первыми, кто встретился нам на пустынной улице, были две молодки, судачившие у колодца. При виде маленькой кавалькады они сперва подались вперед, жадно разглядывая наши лица, а потом в панике пустились наутек.
Известие о страшной заразной болезни достигло хутора раньше, чем мы до него добрались. Немудрено – ведь даже ленивый пешеход запросто преодолевал расстояние, на которое нам понадобились едва ли не сутки. Разумеется, приюта на хуторе ждать не приходилось. В руках каких-то угрюмых мужчин как бы невзначай обнаружились вилы; еле-еле удалось уговорить трактирщика продать нам продуктов и покормить лошадей. Всем известно, что монетки, если их подержать в пламени свечки, начисто теряют способность переносить заразу.
Наскоро перекусив, мы снова тронулись в путь. Дорога подсыхала; окрестные поля покрылись согнутыми спинами. Нам смотрели вслед, и взгляды были нехорошие.
– Нанять карету, – сказала Танталь устало. – Нанять карету и хорошего кучера, скакать день и ночь, как мне все надоело, Светлое Небо, кто бы знал… Я хочу домой.
Я удивленно на нее покосился. Никогда прежде Танталь не позволила бы себе таких слов; кто знает, что будет завтра. Поход в Преддверье сказывается с оттяжкой, с отсрочкой, как хороший Приговор…
Наверное, Танталь не поняла, почему я переменился в лице. Алана удивленно повернула голову; я ухватился за ее плечо, как за соломинку. Как за поплавок.
* * *
Все повторялось.
Как только склонилось солнце, местность вокруг будто вымерла; еще полдня назад встречный торговец указал нам путь к лежащему впереди селению и уверил, что до него самое большее два часа езды. И вот сгустилась тьма, а дорога вилась и вилась, пустая, с теми же деревьями у обочин, с той же кромкой леса на горизонте, десять раз по своим следам проедешь – и не заметишь подвоха…