– Ты уже дважды пробовал, – медленно сказала Танталь. Глаза ее не отрывались от глаз господина мага, но у меня было чувство, что она вот-вот взглянет на меня. Хочет взглянуть. Хочет сообщить важное, надеется, что я пойму…
Черно прищурился:
– «Только дважды. Третья попытка – волшебная».
Он опять говорил чужим голосом. Я не трус, но у меня по спине забегали мурашки.
– Ты кто такой? – спросила Танталь после паузы. – Откуда ты взялся? Кто за тобой стоит?
Черно открыл было рот, но Алана, шагнув вперед, не дала ему сказать ни слова:
– Третьей попытки не будет. Тебе не добраться до моей мамы. Я не позволю, чтобы ты ее мучил. Ты плохо кончишь, Чонотакс, плохо, как Фагирра!
Имя было знакомо всем, кроме меня. Танталь вздрогнула и закусила губу. Чонотакс с сомнением покачал головой; я поразился, до чего Алана похожа на Эгерта Солля. Особенно в эту минуту. Особенно сейчас, когда она верит, что способна защитить свою маму, что ее предсказания хоть что-нибудь да значат…
В этот самый момент Танталь кинула на меня новый напряженный взгляд. И я внезапно понял, чего она хочет. А поняв, похолодел.
– Разве госпожа Тория Солль не тосковала о сыне десять лет подряд? – удивленно спросил Чонотакс. – Разве она не мучилась чувством вины, вспоминая, как отреклась от него? Разве она не пребывает вот уже три года в мире собственных иллюзий, полностью закрытом мире, разве не от себя она спряталась, зашилась в кору безумия?
– Мама не безумна! – выкрикнула Алана. А я шагнул в сторону; маленький шажок – и вот я уже за плечом господина мага, еще шажок – и вот я за спиной, Алана о чем-то горячо говорит, я вижу, как смотрит с ее лица молодой Эгерт Солль… И Танталь говорит тоже. Сквозь зубы, веско, неторопливо. Танталь видит меня. Танталь тянет время.
Дураки мы. Наивные дураки; может быть, еще есть время исправить ошибку?
Теперь говорил Чонотакс. Я не видел его лица, но знал, что он усмехается.
Он говорил о страхе перед неизвестным. О вечно меняющемся мире, о пересыпающихся песчинках, о золотом Амулете, о Другом, стоящем над краем нашей привычной земной тарелки. О том, как похожи слова «другой» и «друг», о том, что с ножом не обязательно приходит убийца, – лекарь тоже бывает вооружен ланцетом, и эта кровь – на благо…
Я перестал его слушать. Я взглядом измерял расстояние до поленницы; хозяин корчмы был неряхой и лентяем, горы мусора свидетельствовали о его бездарности. Рядом с беспорядочной грудой поленьев лежал сейчас забытый топор.
Рекотарсы не нападают со спины.
– А если я попрошу тебя, Черно? – мягко сказала Танталь. – Во имя… некоторых вещей, ты ведь понимаешь лучше, чем кто угодно… Ты ведь понимаешь, Черно. И все равно делаешь… решаешься… А если я попрошу тебя, униженно, на колени стану? Нет?