На кого я был похож? На верного пса. «Тузик, принеси рукавицы…»
Братья отступали к стене. Тот, что был справа, держался за голову – это Танталь угостила его тяжелым подсвечником; я взял перчатку в руки. В первый момент показалось, что она хранит тепло человеческого тела, но нет. Она была куда теплее.
– А вот мы ее сожжем, – злорадно предложила Танталь. И протянула ко мне руку. – Дай сюда!
– Н-нет… – в один голос простонали братья.
– Ретано… – Алана приходила в себя. В ужасе оглядывала комнату, постель, собственную разоренную одежду. – Ретано, я…
– Зажги свечи, – холодно велела Танталь. – Все, какие найдешь. Здесь будет светло.
– Р-рогатая судьба, – сказал я хрипло. – Ты можешь объяснить, что здесь было?
– Я могу объяснить, чего тут не было, – сообщила Танталь сухо. – Но что обязательно было бы, в то время как наш защитник дрых, как суслик!
– Я пришел, – сказал я зло. – Вместо упреков могла бы сказать «спасибо».
– Ай, спасибочки, Ретано! – Танталь присела в шутовском реверансе.
Алана – волосы разбросаны по плечам, лицо подсвечено снизу – яростно сдвинула брови:
– Что бы… там… не смей его упрекать! Он…
Я увидел, что губы ее дрожат, что она вот-вот разревется. И что просто необходимо прижать ее к себе и провести ладонью по волосам. Необходимо, иначе где-то там, в глубокой старости, жизнь ее сократится на несколько солнечных дней…
Танталь вертела в руках семипалую перчатку. Потому что пальцев было все-таки семь.
* * *
Их дед был бродячим магом, внуку его суждено было стать магом тоже; говорят, что мать во время беременности погладила жабу. Неизвестно, что за приступ нежности к рептилиям овладел вдруг молодой женщиной; может, и не было этого, сказки. Во время родов повитуха кричала, что выжить только одному, а другому надо резать ручку; случилось так, что в живых остались оба, но вместо четырех кулачков на двух младенцев пришлось только три.
Магические способности они унаследовали, но пополам, и если половинку яблока еще можно съесть, то половинка коровы годится только на жаркое. Полкурицы не несется, ползайца не бегает; их магические способности оказались ущербными. На склоне лет их дед заложил замок, а отец сделался первым герцогом Доцем, причем они с женой долго спорили, называться ему герцогом или князем. После смерти отца братья стали править вдвоем – и ни разу, Небо свидетель, не то что не поругались – не разошлись во мнениях. Они были одним человеком, разделенным надвое; повзрослев, они с удивлением обнаружили, что плотская любовь – нечто большее, нежели просто мальчишечьи забавы друг с другом.