Заморосил дождик, не столько сильный, сколько противный. Таня, оставленная наедине с тяжелым контрабасом, ладонью задумчиво стирала с него влагу. Ягун куда-то слинял. Таня подозревала, что его исчезновение связано с Лотковой, мелькнувшей в одном из гостевых ярусов.
Однако самой тащить контрабас ей не пришлось. Рядом, взявшись неизвестно откуда, прорисовался Гурий Пуппер. Почти сразу же поодаль демоническим сусликом замаячил Глеб Бейбарсов.
Стоило Пупперу протянуть руку к контрабасу, как Бейбарсов внезапно заинтересовался своей тросточкой. Приподнял ее, покрутил, и Пуппер вдруг осел на песочек, держась руками за живот. На лице у него застыло недоумение. Он не понимал, откуда пришла внезапно скрутившая его боль.
Таня присела рядом:
– Что с тобой?
– Сверлит что-то! – сдавленным голосом произнес Пуппер, пытаясь улыбнуться.
– Ты можешь встать?
– Не знаю. Сейчас попробую.
Рядом предостерегающе зацокали языком. Это, разумеется, был сочувствующий владелец тросточки.
– Ах как неаккуратно есть на завтрак много жирной пищи! Всегда могут приключиться колики! Лежите, юноша! Я уверен, через пару минут вам полегчает… А девушке я помогу. С детства любил носить музыкальные инструменты.
Бейбарсов взялся было рукой за гриф, но страдающий от колик Пуппер, подбежав на четвереньках, ухватился за струны. Струны жалобно застонали. Таня поняла, что еще немного – и вместо одного старинного контрабаса у нее будут целых два, но не подлежащих восстановлению.
– Отпусти! Окочуришься же! – без особого сожаления предупредил Бейбарсов.
Но Пуппер был упрям.
– Ньет! Татьяна, я не понималь, что со мной. Пусть я умираль, но я оказать тебе хелп! Пусть на моей могиле написать: «Пуппер умер, но тащиль ее контрабас!» – сказал он с мукой в голосе.
Бейбарсов пожал плечами и, буркнув: «Это была не моя идея!», вновь уставился на трость. По телу Гурия пробежала дрожь, и он застыл, уткнувшись лбом в песок.
Таня огляделась. Ей казалось, она бредит. Все было как в дурацком кино. Пустое поле, моросящий дождь, двое, застывшие в шаге друг от друга, не то любя, не то ненавидя, и третий, лежащий на песке.
– Ты убил его? – спросила она неожиданно спокойным голосом.
Глеб покачал головой.
– Нет. Он в обычном обмороке. Но если я поверну трость вот так, то… – начал Бейбарсов. В его глазах появилось нечто маниакальное. Рука стала поворачивать трость.
Зеленая искра обожгла ему кисть, заставив выронить трость. Таня подула на кольцо.
– Не трогай Пуппера! Уходи! – сказала Таня Бейбарсову.
С минуту Глеб смотрел на нее так пристально, что Таня ощущала давление его взгляда. Взгляд был страстный, бархатный, манящий, однако разумом Таня понимала, что глуп тот мотылек, который летит на огонь.