– Я Марк Сальвий Отон!.. – возопил наконец метко прихлопнутый Халявий.
Дядя Герман легонько ударил его по макушке телефонным справочником.
– Я летающая соковыжималка с вертикальным взлетом!
Бац! Бац! Бац!
– Я Луций Элий Аврелий Коммод!
Справочник замер в руках у дяди Германа.
– О, вот и мебель пошла! Кажется, сработало! – произнес он задумчиво.
Подозрительные глазки императора Коммода скользнули по лицу дяди Германа, без восторга приняли во внимание его обруч-корону и, наконец, параноидально остановились на шпаге.
– Во дворце убийца! Стража! Ко мне! – взвыл император и кинулся к висевшему на стене ятагану. Это был уже третий ятаган дяди Германа. Первые два вытребовала в Тибидохс Пипа, заявившая, что ей нечем точить карандашики и воспитывать Бульонова.
Сорвав со стены ятаган, воинственный император осыпал дядю Германа градом ударов. Тот кое-как отразил их, едва удержав взбешенную шпагу от рокового ответа, и, споткнувшись о диван, растянулся во весь рост.
Торжествующе взревев, Луций Элий Аврелий Коммод ибн Халявий занес ятаган для добивающего удара.
– Не надо! – пискнул дядя Герман. – Это не я! Я ваш верный слуга! Ваш убийца в ванной.
Ятаган замер в руках у императора.
– Ага, значит, есть и другие заговорщики? Кто они? Назови имена, раб, если хочешь, чтобы твоя смерть была быстрой!
– Они там… по коридору прямо… А я друг!
Коммод ибн Халявий ухмыльнулся.
– Раз ты действительно мой друг, то должен знать мои принципы. Лучше по ошибке прикончить друга, чем оставить за спиной тайного врага! – сказал он, вновь занося ятаган.
Спасительная для Дурнева магическая молния ударила Коммода в грудь. Особого вреда она ему не причинила, но Коммод ибн Халявий пошатнулся.
– Они пускают стрелы! Я смертельно ранен! Лучше умереть от меча, чем от стрел! За Рим! За меня! – крикнул он и, воинственно размахивая ятаганом, помчался в ванную.
Дядя Герман, крадучись, пошел за ним, держа наготове телефонный справочник. Он особенно не торопился. В ванной полыхали молнии. Слышался демонический хохот щуки, вопли императора и звон ятагана о край джакузи.
Через пару минут все наконец стихло. Осторожно заглянув в ванную, дядя Герман обнаружил, что Халявий держит обессилевшую щуку за хвост, другой рукой примеряясь, чтобы рубануть ее ятаганом.
– Не надо! Я сдаюсь! – взмолилась щука. – Отпусти ты меня, старче, в море! Дорогой за себя дам выкуп! Тьфу ты, не та пластинка! Да сдаюсь я, сдаюсь! Отбой, мальчики!
Дядя Герман смилостивился и взмахнул справочником. Луций Элий Аврелий Коммод отправился в небытие с первым же потусторонним поездом.