— Мне не надо, спасибо, — сказала Мэгги, начиная беситься. Не хватало, чтобы ей указывали, что с чем есть.
Чэннинг не преминул поддразнить ее, как только официант удалился.
— Вы отказались от перца, чтобы досадить мне?
— Отказалась потому, что не люблю перца.
— Понятно.
Несколько минут они молчали, и Мэгги сосредоточенно поглощала латук.
— У нас что-то не клеится разговор, — наконец произнес Чэннинг. — Может быть, вы позволите мне это исправить?
— Вы хозяин.
Ответ Чэннинга удивил ее.
— Нет, сегодня я не хозяин, — сегодня мы коллеги, которые встретились, чтобы хорошо пообедать и полюбоваться городом. А любоваться городом почти так же приятно, как любоваться вами, — добавил он.
Удивленная его неожиданной любезностью, Мэгги решилась заговорить о хрусталике.
— Так что же у вас за амулет? Или это такой страшный секрет, что им нельзя ни с кем поделиться?
Ее настойчивость насмешила Чэннинга.
— Нет, не могу сказать, что с этим предметом связана какая-то особенно таинственная история, Мэгги. И разумеется, если бы я хотел что-то скрыть, продолжал он, — я бы не оставил эту штуку там, куда легко может добраться молодая девица из Бостона, склонная к фантазиям.
— И все же, — не унималась Мэгги, подождав, пока он съест салат.
— Мне дал его человек, веривший в сказки, — ответил он, — в волшебные сказки, колдовство и чудеса. Не правда ли, своего рода аномалия для двадцатого века?
— Женщина?
— Почти угадали. — Чэннинг улыбнулся. — Да, молодая женщина.
Его черты неожиданно смягчились, а голос, как ей показалось, чуть дрогнул, словно его взволновало давно забытое воспоминание.
— Что значит молодая?
— Достаточно молодая, — ответил он, — чтобы верить в то, что дурной человек способен измениться. В зрелости люди, как правило, избавляются от столь оптимистического взгляда на жизнь.
Мэгги ожидала, что он продолжит, но не была уверена.
— Прописная истина, — но, увы, очень многое получается далеко не так, как нам бы хотелось. Ну, как салат? Не передумали насчет перца?
— А как ее звали? — спросила Мэгги, упорно желая заставить его говорить о таинственной незнакомке, несмотря на то, что ему это явно не хотелось.
Взгляд Чэннинга неожиданно стал ледяным.
— Мне кажется, вас это не касается, — резко сказал он.
* * *
«Все-таки удивительно странный и неожиданный человек», — подумала Мэгги, пока они заканчивали обедать. Она сожалела о том, что ее любопытство нанесло непоправимый вред их едва налаживавшимся отношениям. То, что Чэннинг продолжал как ни в чем не бывало беседовать с ней на самые разные темы, озадачивало ее куда больше, чем если бы он просидел остаток вечера с каменным лицом.