— Как насчет десерта? — непринужденно поинтересовался он. — Я припоминаю, вы говорили, что любите шоколадный мусс.
— Ну, тогда вам придется катить меня домой.
— В таком случае, может быть, лучше покатаемся на смотровой площадке?
Мэгги почувствовала, что ее бросило в жар. Перед ней был враг, и она понимала, что не должна забывать об этом. Человек, который сидит напротив нее, наверняка разбивает сердца с той же легкостью, с какой откладывает в сторону утреннюю газету. Правда, сегодня она узнала, что он тоже когда-то страдал и до сих пор приходит в смятение, когда вспоминает о прошлом.
— Так да или нет? — повторил вопрос Чэннинг. Мэгги оставалось только принять его предложение.
— Если вы, конечно, не задумали столкнуть меня вниз, — добавила она.
— Зачем же мне это нужно? — удивился он.
— Я виновата перед вами и Должна извиниться, — набрав побольше воздуха, выпалила Мэгги.
— Ну, как правило, я сталкиваю людей со «Спейс Нидл», если у меня есть более серьезные основания. Но вы меня заинтриговали — за что вы решили извиниться?
— За то, что полезла не в свое дело, пристала к вам с расспросами.
— Извинение принимается… только с одним условием.
— Каким?
Чэннинг улыбнулся, как будто подумал сейчас о чем-то смешном.
— Я скажу немного позже.
Мэгги вышла с хозяином на смотровую площадку.
— Сегодня будет дождь, — заметил он, взяв ее под руку, когда они приблизились к металлической ограде, чтобы полюбоваться, как он и обещал, ночным видом Сиэтла. — Здесь любой умеет предсказывать погоду, даже тот, кто живет недолго.
— А одного лета достаточно, чтобы научиться?
— Достаточно, но здесь есть еще много интересного, и вообще этот город приятно называть своим домом.
Даже не глядя на него, Мэгги чувствовала, что он не спускает с нее глаз, наблюдая за каждым ее движением.
— Все зависит от того, какие у человека возможности.
— Не спорю, — согласился Чэннинг, и Мэгги вновь послышалось в его голосе высокомерие, выводившее ее из терпения, — но одного лета не хватит, чтобы это узнать.
Облокотившись на ограду, Мэгги любовалась мерцавшими внизу огнями города.
— Так при каком же условии вы готовы меня простить? — спросила она.
Вопрос повис в воздухе. Чэннинг молчал. Он слегка запрокинул голову, и его силуэт казался сейчас странным в лучах освещающих башню прожекторов.
— Помните, мы говорили с вами о театре?
— О «Мышьяке и старом кружеве»? — Мэгги кивнула. — И что же?
Чэннинг приблизился к ней на шаг, и разделявшее их расстояние стало таким маленьким, что ей показалось, он слышит, как бьется ее сердце. Взгляд его был сейчас до того взволнованным, что Мэгги вздрогнула. Осторожно протянув руку, он погладил ее по голове, потом зарыл пальцы в кудряшки у самой шеи. Она почувствовала его теплое дыхание, когда он наконец произнес фразу, которую, скорее всего, давно заготовил: