— Ах, как жаль, — скрипнул зубами Адалят, — меня не было на даче. Я бы им показал.
— Их было пятнадцать человек, — покачал головой Стольников, — с гранатометами и автоматами. Они напали внезапно Что могли в такой ситуации сделать наши ребята? Лучше давайте Джафара поскорее вытащим из тюрьмы, и он нам расскажет вес подробности.
— Завтра вытащим, — на прощание пообещал Адалят. — А насчет Ирады сделаем так. Я сейчас позвоню в Стамбул, попрошу, чтобы по факсу ее фотографии выслали. И раздам всем нашим людям. Пусть начинают искать. Прямо сегодня. Куда она могла пойти в Москве, как думаешь?
— Это я у вашей семьи спрашивать должен, — зло ответил Стольников, — вам лучше знать, куда она могла пойти. У нее ведь здесь ни друзей, ни знакомых.
Да и деньги она, наверно, не успела взять, когда с дачи сбежала. Вот и думайте, где она теперь может быть. Хорошо, если на нее какие-нибудь сутенеры не выйдут.
Адалят резко развернулся и с диким криком прижал Стольникова локтем к стене, наваливаясь всем телом. Оба телохранителя сразу достали оружие.
— Думай, что говоришь, — прошептал Адалят, — если такое случится, я пол-Москвы уничтожу. Голову обрею, есть, пить не буду, пока не отомщу. Если кто-нибудь нашу девушку тронет, хотя бы пальцем, я всех родных этого человека уничтожу, весь его род. Ты думаешь, это шутки. В семье Махмудбековых шлюх никогда не было. Ты думай, что говоришь.
— Отпусти, — убрал его руки Стольников, — я тебя предупреждаю, а ты кипятишься, — иногда он переходил с Адалятом на «ты». — Чем здесь стоять и мне угрожать, лучше мозгами пошевели, подумай, куда она могла деться. Я ведь серьезно говорю, девушка в Москве может пропасть запросто. Если у нее нет денег, где она ночевала вчера, где будет спать сегодня, что ела, почему не звонила? Все не так просто, Адалят, а ты из себя оскорбленного родственника разыгрываешь.
Слушая его, Адалят мрачнел все больше. Наконец он убрал руку и, закрыв глаза, прошептал:
— Жить не буду, всех родных сюда вызову, но девочку найду. Хотя бы тело ее, но найду. И клянусь Кораном, я не успокоюсь, пока не отомщу. Аллахом клянусь, могилами предков, жизнью своих близких. Пока не узнаю, кто на дачу напал и не отомщу, я из Москвы не уеду.
Стольников знал, какая это страшная клятва у кавказцев. Если мужчина начинал говорить так патетически, то это означало одно — он готов умереть. Он готов умереть, но сдержать данное при свидетелях слово. И теперь младшего брата Исмаила Махмудбекова могла остановить только смерть. Он сделал свой выбор и дал страшную клятву. Стольников мрачно наклонил голову.