— Так точно, сержант, — кивнул Мордач. — А как насчет колокольчика?
— Колокольчик?
— Чтобы звонить и кричать, кха, «все спокойно!», сержант.
Ваймс обдумал предложение. Колокольчик. Ну, стражники все еще носили их, как и было предписано, но Ваймс разрешил использовать его лишь на церемониях.
— Обойдусь без него, Мордач, — твердо сказал он. — Ты считаешь, что все спокойно?
— Возможно, что и нет, сержант, — наконец выговорил он.
— Вот и замечательно. Увидимся днем.
Когда Ваймс вышел из здания, уже начинался рассвет, но город по-прежнему представлялся узором теней.
Значок ободряюще оттягивал карман. А в его мыслях чувствовалась большая, просто огромная свобода присяги. Ни один правитель так и не заметил ее двойственности.
Он шел настолько твердо, насколько только мог. Пара стражников попыталась преградить ему дорогу, но он показал им значок и, что более важно, у него было право голоса. Наконец, все вернулось на свои места. Была ночь, и он шел по улицам, и эти чертовы улицы принадлежали ему, и каким-то образом все это отразилось на его интонациях. Стражники поспешили прочь. Он не знал наверняка, поверили ли они ему, или только притворились; голос говорил им, что он может навязать им неприятности, за разбирательство которых им не платили достаточно денег.
Он лишь однажды отступил в сторону, и тощая лошадь протащила мимо знакомый фургон. Из-за широких металлических решеток выглядывали испуганные лица, пока все, наконец, не исчезло в сумраке. Комендантский час собирал свой урожай.
Это были не самые лучшие времена. Все знали, что лорд Ветрун безумец. А потом кто-то настолько же сумасшедший попытался его убить, и убил бы, если бы лорд не двинулся в самый неподходящий момент. Его светлость ранили в руку, и говорили — те безымянные люди, которых можно встретить в любом баре, — что стрела была отравлена, и это лишь все ухудшило. Лорд подозревал всех и вся, видел темных убийц в каждом углу. Говорили, что он даже просыпается среди ночи в холодном поту от того, что они пробирались в его сны.
И, проснувшись, он всюду видел заговоры и шпионов, и специальные люди должны были раскрывать их. А при раскрытии заговоров, все дело в том, что, даже если этих заговоров и нет, они довольно быстро появлялись во всем изобилии.
По крайней мере, ночная стража этим не занималась. Они лишь проводили задержания. На Цепной улице был организован специальный отдел, ставший следствием паранойи его светлости.
Официально их называли Особыми, но Ваймс припоминал, что больше им нравилась кличка Неназываемые. Именно они подслушивали из каждой тени и подсматривали из каждого окна. По крайней мере, так казалось. Но, уж точно, именно они стучались в двери посреди ночи.