Бывший надсмотрщик не понимал, почему он вдруг решил исповедоваться перед этой совсем еще юной девочкой, мало что повидавшей и испытавшей. Как плотину прорвало. Хоть кому-то рассказать обо всем! Хоть с кем-то поделиться наболевшим! Понимал, что это никому не нужно и не интересно, но не мог остановиться. Слова лились потоком, его трясло, в глазах впервые за многие годы стояли слезы. Странно, но по мере рассказа он ощущал себя все более чистым, словно душу окатили прохладной водой. Девочка внимательно, не перебивая, слушала, сев рядом на песок. А Шон продолжал говорить.
– И так, значит, бывает… – покачала головой Лина, когда он замолчал.
– По-разному… – со вздохом согласился надсмотрщик. – Жаль, раньше не опомнился. Давно ведь мог уйти.
– А почему не ушли?
– Предпочел легкую дорогу, – невесело усмехнулся Шон. – В СПД кое-как прижился, деньги были, а в другом месте пришлось бы все начинать заново. Боялся рвать сразу. А там год пошел за годом. Промышлял то тем, то другим. И докатился до надсмотрщика…
Лина опустила голову и ненадолго задумалась. А затем подняла взгляд на даргонца и негромко сказала:
– Спасибо.
– За что? – удивился бывший надсмотрщик. – Как мне кажется, тебе меня благодарить не за что…
– За рассказ, – уголками губ улыбнулась девушка. – Я постараюсь никогда не выбирать легких путей.
– А-а-а… – понял Шон. – Постарайся. Только без обид – ты еще очень молода, и судишь поэтому слишком безапелляционно. Да и благими намерениями устлан путь сама знаешь куда.
– Знаю, – вздохнула Лина.
– Я в юности тоже хотел хорошего, мечтал осчастливить человечество великими открытиями. Не сумел, и быстро нашел причину этого. Не в себе, конечно, в ордене. Уверился, что это Аарн не дают всей галактике жить, как ей хочется, скрывают ото всех знания. И с радостью пошел воевать. Результат этой глупости ты видишь перед собой.
– Я, по крайней мере, постараюсь, – нахмурилась Лина, вспомнив кое-какие свои похождения еще дома.
– Постарайся, не помешает, может, избежишь самых страшных ошибок, – усмехнулся Шон. – Только знаешь…
– Что?
– Каждый все равно совершает свои собственные ошибки, – хмуро уставился в песок бывший надсмотрщик. – Непохожие на ошибки других. Но кто-то на этом учится, а кто-то – как я… Думаешь, среди рядовых людей магистра так уж много откровенных подонков? Нет, самые обычные люди. Жизнь у них так сложилась, вот и живут, как придется. Плывут по течению, успокаивая себя тем, что другие ничуть не лучше. Я немало ребят знаю, которые, будь у них возможность, делали бы что-то нужное, а не то, чем занимаются сейчас. Многие в глубине души все понимают, но боятся признаться в этом даже самим себе. Тебе, конечно, трудно это понять. В молодости мы все максималисты, затем набираемся жизненного опыта и становимся теми, кто есть…