Таксон Тей несмело постучал в закрытое окошко кассы. Никакого результата. Он постучал чуть громче. Окошко внезапно распахнулось, и оттуда выглянуло заспанное лицо кассирши.
— Э… — только и успел выдавить Таксон Тей.
— Билетов нет! — отрезала кассирша и захлопнула окошко. Ее натренированному взгляду хватило мгновения, чтобы оценить состоятельность пассажира.
Оторопевший Тей несколько минут разбирал ситуацию с психоматрицей, но, так и не уяснив нюансов необходимой линии поведения, полностью доверил Таксону уладить дела с билетом. Его начинала серьезно беспокоить раздвоенность личности — почему-то полного слияния сознания с наложенной психоматрицей до сих пор не наступило.
Таксон не стал стучать в окошко. По-хозяйски небрежно распахнул его и бросил перед дремавшей кассиршей несколько крупных купюр.
— От-тин п-пилет ф столитса, — подражая западному акценту, распорядился он. — Статша не нат-та!
Кассирша расцвела. Куда только сон девался.
— Люкс! — подмигнула она Таксону Тею будто старому знакомому и принялась оформлять билет.
Таксон Тей погадал, относилось ли ее восклицание к сумме денег или к классности вагона, и на всякий случай бросил такую же неопределенную фразу:
— Трасифо жит не сапретишь!
И нарвался. Ему объяснили не только, когда придет поезд, на какой путь, где остановится его вагон, и какое у него место, но и как зовут кассиршу, где она живет (а живет она одна), и как найти ее дом, если в следующий приезд в Крейдяное у него снова случится затруднение с билетом. На прощание кассирша томно вздохнула и, протягивая билет, влажно закатила глаза. Ей тоже хотелось «трасифо жит».
Таксон посмеивался над разыгранной им сценкой, Тей же был откровенно сконфужен и не заметил, как один из шаромыг начал сползать с лавки, чтобы последовать за ним на перрон. Но Таксон среагировал. Проходя мимо, небрежно прижал голову шаромыги к лавке и посоветовал:
— Па-аслушай! Лутше леши ст-тесь шифой, тшем там — с перересатым хорлой.
Совет оказался действенным, и оставшийся до прихода поезда час он провел на перроне в одиночестве. Но на душе у Тея было гадко. Он не мог представить, что после слияния с психоматрицей сможет не только произносить подобные фразы, но и соответствующим образом действовать. Его сознание, воспитанное высокогуманной моралью, основанной на неприкосновенности, уважении и любви к личности другого человека, бунтовало, и, вероятно, поэтому слияния с психоматрицей до сих пор не наступило.
Пока он ждал, на станцию дважды, меняя друг друга, подавались товарные составы, и их паровозы непременно загонялись под колонку. Наконец с получасовым опозданием прибыл «столичный». Вагон остановился там, где и предсказала кассирша, но тамбур никто не открыл. И Таксону Тею пришлось долго стучать, пока за стеклом не показалась заспанная физиономия проводника. Он окинул Таксона Тея придирчивым взглядом и, не открывая двери, недовольно спросил через стекло: