«Свинью нельзя научить вытирать рыло салфеткой после еды, горько сказал он как-то Таксону, — но чистить свинарник просто необходимо». И он занялся чисткой. Искушенный в политике, он пришел к выводу, что изменить человека к лучшему можно только воспитанием нового поколения на святых истинах, но, не видя силы, способной на это — слишком уж низменными устремлениями руководствовались все партии, рвущиеся к власти, — Петруз обратился к откровенному экстремизму. Прекрасно сознавая, что не в его силах изменить мораль общества, он занялся единственным делом, которое умел, определив себя на роль биологического санитара в экологической нише человека. Чистку общественного дна от отребья общества — карманников, сутенеров, торговцев наркотиками, рэкетиров — он вел жестко и беспощадно. Вот уже пять лет существовала его группа под прикрытием пункта кабельного телевидения и, благодаря четкой организации акций, железной дисциплине, до сих пор не вызывала подозрений в центурии, хотя поиски «чистильщиков», как называли группу в городе, велись весьма интенсивно. Досаждала она мафиозным образованьям как преступного мира, так и власть предержащим. Просто костью в горле стояла.
Телефон зазвонил через полчаса. Таксон протянул было руку к трубке, но Петруз жестом остановил его. Встал со стола, неторопливо подошел к телефону, переждал несколько звонков и только затем снял трубку. Таксон предусмотрительно убрал звук на мониторе.
— Петруз? — спросили по телефону.
— Да, — спокойно ответил тот и включил селектор, чтобы и Таксон слышал разговор.
— Вочек говорит. Что ж это ты, милый, моих людей так принимаешь?
— Это каких людей?
— Шибздика из себя не строй! — гаркнул в трубку Вочек. — Приходил к тебе сегодня центур?
— Приходил. Но на нем не было написано, что он твой человечек.
— Но он тебе, милый, это сказал?
— Сказал. Я тоже могу сказать, что я твой незаконнорожденный сын.
— Гы, — послышалось из трубки. — Веселый ты человек, Петруз. Но ведешь себя нехорошо. Ай, нехорошо, милый…
— Почему нехорошо? Наш с тобой день — послезавтра. И если бы сегодня от тебя пришел человек, которого я знаю, то поступил бы так же.
— Смотрю, ты моим людям не доверяешь?
— У меня договор с тобой, а не с твоими людьми. И я не хочу, заплатив мзду сегодня, платить ее еще раз послезавтра.
— Гы-гы! — довольно хохотнул Вочек. — С каждым разом, милый, ты мне все больше нравишься…
В трубке послышались гудки отбоя.
— Жаба, — спокойно констатировал Петруз.
Статс-лейнант Геннад не любил своего непосредственного начальника. Гросс-каптейн Дислав держал подчиненных на расстоянии, попыток сблизиться не предпринимал даже по работе, всегда был сух, корректен, требователен, действия своих сотрудников предвидел на три шага вперед. Удивительно, но своего превосходства при этом никогда не выказывал. Было в гросс-каптейне что-то от бесстрастной машины, поэтому за его спиной никто не злословил, но и любовью он не пользовался. Безмерная эрудиция, которую он никогда не выставлял напоказ, но которая исподволь непременно проявлялась при обсуждении дел, подавляла. И, хотя он всегда давал лишь общие указания, чувствовалось, что видит он гораздо дальше, а своими рекомендациями только ориентирует сотрудников в нужном направлении, уже известном ему до конца пути. Поэтому, когда он появлялся в кабинете статс-лейнанта, подсознательное понимание превосходства интеллекта гросс-каптейна над его собственным полностью выбивало Геннада из колеи, хотя среди оперативников он слыл одним из лучших.