— А кто работал кассиром в ночь на тридцать четвертое летней гекатоды?
— Сейчас посмотрим. — Палуч достал из стола замызганный листок графика дежурств. — Должно быть, Лоши… Сам понимаешь, график — графиком, но могли быть и подмены. Да и вряд ли она его видела — поездные бригады почти не передают сведений о свободных местах. Разве что в люкс-вагон. Сами подрабатывают.
— Как мне эту Лоши найти?
— А она сейчас дежурит. Позвать?
— Если можно.
Палуч неожиданно рассмеялся.
— Слушай, Геннад, а ты, правда, центур?
Геннад молча протянул удостоверение.
— Да не надо! — отмахнулся Палуч. — Верю. Просто твое «если можно» не вяжется с привычным обликом центура. У вас что, в Столице все такие?
Геннад только вздохнул.
— Ладно. Сейчас позову, — кивнул Палуч.
Через пару минут он вернулся с полноватой, несколько испуганной кассиршей, закутанной в огромный вязаный платок.
— Кассир Лоши, — представил он. — Мне вас оставить?
— Ни к чему, — пожал плечами Геннад. — Садитесь, Лоши. День славный.
— Славный… — эхом отозвалась кассирша, нервно теребя концы завязанного на груди платка.
— Вам случайно не знаком этот человек? — Геннад протянул фотографию. И увидел, как расширились зрачки женщины при взгляде на снимок. Такой удачи он не ожидал.
— Где вы с ним встречались? — быстро спросил он, не давая опомниться кассирше.
— Его убили? — подняла она испуганные глаза.
— Как его зовут? — с нажимом повысил голос Геннад, уходя от ответа. С некоторых пор он взял себе за правило на вопросы не отвечать.
— Не знаю… — пролепетала кассирша. — Нет, правда, не знаю. Он покупал у меня билет в Столицу… И все. Я его один раз и видела…
— И чем же он вам запомнился? Ведь это было почти полгода назад?
— А он… он взял билет в люкс-вагон… А сам… Сам был такой грязный… Нет, лицо чистое, умытое, а костюм мятый, в саже… Словно с паровоза слез.
— Что-нибудь особенное запомнилось?
— Ну… — кассирша замялась и неожиданно зарделась. — Деньги он так небрежно швырнул… Крупные. И акцент у него западный такой, протяжный, с пришепетыванием.
— О чем вы говорили?
— Да так… Он билет покупал… О чем можно говорить? Говорил, любит «трасифо жить»…
— Когда он брал билет?
— Как когда?
— Днем, ночью?
— Ночью. Где-то за полночь.
— Что вы можете еще сообщить?
Кассирша вконец растерялась.
— Н-ничего…
— Спасибо. Благодарю за информацию. Вы свободны.
— Он мог быть из паровозной бригады? — спросил Геннад Палуча, когда дверь за кассиршей закрылась.
— Да ну! — отмахнулся Палуч. — Паровозные бригады у нас не меняются. А потом, в спецовках они все, Лоши бы сразу так и сказала. Да и зачем железнодорожнику билет брать — так бы сел.