— Встань! — приказал он.
Она вздрогнула и, подавляя рыдания, встала. На сенатора старалась не смотреть, все время прикрывая лицо тыльной стороной руки.
— Одевайся!
Калеция резко покраснела и перестала рыдать. Она поспешно бросилась одеваться.
Крон стоял перед рабыней и в упор смотрел на нее. Последний раз мелькнула перед ним ее обнаженная грудь, и он неожиданно для себя вспомнил прикосновение ее мокрых, холодных от дождя сосков к своей груди.
— Оделась? — спросил Крон.
Калеция стояла перед ним, потупившаяся, все еще вздрагивающая после пережитого. И тогда Крон закатил ей увесистую оплеуху. Калеция пошатнулась и испуганно посмотрела на него.
— Ты выбрала не лучший способ спасти Атрана, — жестко сказал сенатор.
В проем двери нахально заглядывала любопытствующая прислуга.
— Валурга ко мне! — крикнул он в коридор. Начальник стражи вырос перед ним словно из-под земли.
— За этой рабыней, — приказал сенатор, — установить строгий надзор. Из дома не выпускать. Все свидания с ней посторонних лиц — только с моего разрешения. Не допускать к ней никого, даже по требованию Сената. Всех лиц, пытающихся подкупить стражу, задерживать — я буду платить вдвое больше предложенной суммы. В случае ее исчезновения, независимо от того, сбежала ли она, выкрали ее, отбили в бою, либо она выдана представителям властей без моего разрешения, — вы отвечаете головой.
— Да, сенатор, — кивнул головой Валург.
Крон посмотрел в спокойные глаза начальника стражи. Этот сделает все, что приказано. И даже больше. Костьми ляжет. Не из страха перед наказанием — он не знает такого слова, а потому, что для него выше его жизни стоит воинская честь.
Крон вышел из каморки и поднялся в свои апартаменты. В гостевой комнате рабыня накрывала на столик. Сенатор подошел, взял с блюда что-то запеченное в тесте и стал стоя есть. Рабыня хотела налить ему в кубок вина, но он досадливо отмахнулся, и она поспешно выбежала за завесь.
Не ощущая вкуса, Крон механически дожевал и запил водой прямо из кувшина. Затем бросил взгляд на клепсидру.
— Шекро!
Раб тенью скользнул из-за колонны.
— Да, мой господин.
— Собирайся. Будешь меня сопровождать.
— Я готов, мой господин.
Даже не удостоив его взглядом, сенатор пошел к выходу.
Храм богини любви и плодородия Ликарпии располагался на пологом склоне холма, поросшем зарослями чигарника и густой травой. Стены храма, сложенные из мягкого серо-желтого песчаника то ли во времена бастархов, то ли еще в мифическое царствование Земляной Клодархи, испещряли древние карикатурные сцены любовных утех и нецензурные надписи. Позже ваятели возвели у стен скульптурные группы (их гипсовые копии экспонировались в Музее искусств внеземных культур на Земле, и многие искусствоведы, отдавая должное мастерству неизвестных ваятелей, сравнивали их с творениями Родена), но старые надписи и рисунки никто не затирал — их считали своеобразной реликвией храма. За скульптурами же следили, постоянно подновляя на них краску, украшая гирляндами цветов. Храм посещали, и он приносил хороший доход.