Среди нарядных лиц Стас приметил одноногого художника по фамилии, кажется, Скорцев. Тот стоял в одиночестве, опёршись о деревянные поручни, и смотрел вдаль; тут же были прислонены его костыли. Художник медленно курил папиросу и не обращал на гуляющих по палубе пассажиров никакого внимания.
Он здесь настолько выделялся, что Стас не мог пройти мимо и, остановившись сбоку от инвалида, спросил:
– Как вам наше романтическое путешествие?
Одноногий художник удивлённо повернулся к нему:
– Романтики в наше время, господин хороший… простите, забил имя-отчество…
– Станислав Фёдорович!
– Романтики, Станислав Фёдорович, в нынешних морских путешествиях нет ни на грош. Четыре раза в день вам подадут горячую еду, помоют в ванной, сделают педикюр в салоне красоты, предоставят радиостанцию, поговорить с домашними… Так что романтики в современных путешествиях нет. Как и в современных войнах.
Стас засмеялся:
– Поверьте мне, человеку, много занимавшемуся историей: в древних войнах её было ещё меньше!
– Я тоже занимался историей, – сказал художник с горечью и кивнул на костыли. – Только практически.
– Простите, я не хотел бередить…
– Ничего. Мы все для того и едем, чтобы бередить. Выставка-то посвящена годовщине начала войны… А ещё чуть-чуть, денёк-другой, и слева по борту возникнет этот гнойник на теле человечества, из-за которого всё и было. Так что не извиняйтесь, тут и без вас разбередят.
– Вы Германию имеете в виду под гнойником?
– Так точно.
– Но какую? Их же много. Той, о которой вы говорите, не существует! Её разбили на кусочки в 1919-м.
– Германия, мой юный попутчик, всегда одна, даже разбитая на кусочки. Она вечно пребывает на качелях гордыни. Она жаждет превосходства во всём, от идеи мировой власти до лучшего в мире айсбана, пива и штруделя.[59] Когда у немцев есть айсбан, они мечтают о мировой власти. Но если обулись в сапоги и пошли завоёвывать мир, будьте уверены, не за горами время, когда, получив по сусалам, начнут мечтать об айсбане.
– Вы прямо-таки лирик.
– Нет, я практик-с. Помяните моё слово: пройдет ещё десять – двадцать лет, и злобный тевтон опять соберёт Германию в кучу и попрёт резать соседей. Тем более что и мы-то, победители, сами… в слове на букву «гэ», pardon.
Он махнул рукой:
– Ладно. Вы небось водку по молодости лет ещё не кушаете?
– Честно сказать, не люблю. Но компанию вам составлю.
– Ну, тогда пойдёмте в буфет. Здесь, – кивнул он на столики с бутылками, – нашей русской водки нет. Идёмте. Я угощаю.
– Это лишнее, – сказал Стас, вынимая бумажник.
– Оставьте! Не надо судить по внешности. Я ведь еду по личному приглашению премьер-министра Франции, не с вашей делегацией, а