Все, кроме Скорцева, этот анекдот слышали не раз, но вежливо посмеялись. Затем Стас, чтобы сгладить неловкость от исторической дремучести старика, спросил:
– Никита Палыч, если вы согласитесь сказать слово на открытии выставки, я помогу вам подготовить речь.
– Вы? – поразился Скорцев. – Мою речь?
Он явно изменил своё мнение о Стасе в худшую сторону. Схватил костыли, хотел уйти; передумал и остался; налил из графина воды. Показал пальцем на Марину:
– Может, ещё и эта юная леди напишет речь за ветерана? А? Молодые люди! Соберись вы здесь хоть вдесятером, хоть сотней, всё равно не будете знать про войну то, что в одиночку знаю я или другой ветеран. Все, кто там не был, сочиняют ложь. Любой историк, рассуждающий о прошлом, в котором не был, обязательно ошибается. Никакие писаки-журналяки не знают моей войны.
Он встал и, стуча костылями, пошёл к двери. Дойдя, оглянулся:
– Я сам напишу свою речь. И покажу вам, а вы скажете, что исправить. Я понимаю: политесы всякие, никуда не денешься. Но напишу сам, и напишу правду.
Когда за ним закрылась дверь, Марина скорчила рожицу, сказала: «У, бука!» – и рассмеялась. Потом велела Стасу подумать, не подготовить ли кого другого к выступлению, на случай если Скорцев подведёт.
– Думаю, всё будет нормально, – сказал Стас. – Никита Палыч мужчина основательный. Сказал, что напишет, значит, напишет. А я проверю.
Мими проиграла на пианино какую-то бравурную музыкальную фразу, и они отправились на ужин. Пропустив Марину в дверь первой, Стас пропустил и остальных – нарочно замешкавшись, чтобы выйти с Мими. Марину подхватил под руку Лёня; Стас предложил руку Мими, она подумала и согласилась. Так они и шли под ручку, замыкая процессию, но она молчала.
– В чём дело, Мими? – спросил он тихонечко.
– А что-то случилось? – удивилась она.
– Твоя холодность меня убивает, – признался он. – Секретность вещь хорошая, но не до такой же степени.
– Да-а? – пропела она. – А разве мы уже на ты?
– Мими, перестань меня разыгрывать. Я от тебя и так без ума.
Она махнула в его сторону чёрными ресницами и показала головой вперёд, намекая на Марину:
– А как же она?
– От неё я в уме.
– Оригинально!
Вся группа втянулась в двери ресторана, а они, оставшись на палубе, зашли за кронштейны спасательной шлюпки, где их по крайней мере не было видно в окна.
– Что ты вчера сделал с Мариной? Она с утра только о тебе и говорит и вся светится.
– Где? Когда? Мы же весь вечер были все вместе!
– Ну, это уже ты меня разыгрываешь. Не надо, Стасик. Устроил там с Геней и Лёней танцульку, позвал Наташу Краснер и англичанок, а мне даже не сказал! И, наобнимавшись там с нашей la petite gentille,