– Почему я не вижу вашего отца, Эмануэль? Разве он меня больше не любит?
– Мой отец умер, ваше величество. Месяц назад.
– Отчего же?
– Ему было семьдесят два года, ваше величество, – пожал плечами Эмануэль. – Возраст.
– Да-а, печальная новость, – протянул император с кислой миной и ободряюще добавил: – Впрочем, все мы там будем. Не огорчайтесь, друг мой.
– Я знаю, – кивнул Эмануэль. – Мы ещё свидимся.
Париж – Балтика, 12–28 августа 1934 года
Он лежал на спине, без куртки, рубашка расстёгнута, ботинки сняты. В голове звенело, кожа дивана приятно холодила босые ноги. Что-то было не так со временем, оно остановилось, как в tableau[80] из пьесы Гоголя: на первом плане – добрый господин в смокинге со стетоскопом, за ним хорошо одетая девушка с испуганными глазами и открытым ртом, здоровенный детина с равнодушным лицом… Ещё какие-то люди… Сутулый мужчина с длинным носом, внимательные глаза… Интерьер столовой – и почему-то запах аптеки… Слово «аэроплан», застрявшее в памяти… Плоский, будто картонный знак вопроса: «Что такое пьеса-гоголь?» – протискивается из тьмы во тьму…
Осознание осознания осознания…
– Чтосним, чтосним, чтосним…
– Минуточка… точка… точка…
Точка. Время рвануло вперёд.
Он сел, огляделся. Восхитительное ощущение лёгкости, силы, молодости и голода охватило его. Улыбнулся:
– Господа! Приношу извинения, что невольно напугал вас. Благодарю за участие, проявленное ко мне.
Спокойно обулся, накинул на плечи курточку – какая оригинальная курточка! – пошарил взглядом вокруг, заглянул под стол. Спросил у господина с длинным носом:
– Verzeihen Sie, haben Sie meine Perucke nicht gesehen?[81]
Первый день он терялся, кто есть кто и чем они тут занимаются, но не впадал в панику. Знал, что здешняя память вернётся в полном объёме, как и в прошлые разы, а память прежняя уляжется в голове его на своё определённое место и не будет ему мешать. Как раньше не производил он на окружающих впечатления сумасшедшего, так и теперь не будет. Всего лишь и надо, что контролировать себя. Ему теперь около девяноста пяти лет; в таком возрасте легко быть осторожным и внимательным!
Он заказал в номер газет и книг, читал, вспоминал. Париж, отель «Трианон Палас», Марина Деникина, дочь Антона Ивановича. Художественная выставка в связи с 20-летием начала Мировой войны.
Вечером та Марина и зашла за ним, тихая и ласковая. Какая-то за ней вина, без особых эмоций подумал он. Гуляли по Парижу; город очень изменился, но не архитектура или планировка поразили его поначалу, а колоссальная численность людей. Это было невыносимо: тысячи, десятки тысяч, из-за каждого угла вываливаются целые толпы; лишь через час он немного привык к этому кошмару…