- У тебя был изуродованный брат? - спрашивала она.
Кто-то из людей, разглядывающих нас, бывало, кашлял. Подсветка, бывало, бликом отражалась на чьих-нибудь часах.
- Ага, очень даже изуродованный, но не в плане сексуальности. Так или иначе, все хорошо кончилось, - говорила я. - Он уже мертв.
Потом Эви очень нетерпеливо начинала расспросы:
- Как изуродованный? Это был твой единственный брат? Старше тебя или младше?
А я откидывалась на кровати и встряхивала прической:
- Ой нет, мне это слишком больно.
- Нет, правда, - возражала Эви. - Я серьезно.
- Он пробыл мне старшим братом пару лет. Все лицо у него обгорело при происшествии с баллоном лака для волос, и родители словно забыли, что у них был и второй ребенок, - я притворно промокала глаза подушкой и обращалась к публике:
- Так что мне приходилось трудиться и трудиться, чтобы заслужить их любовь.
Эви произносила, глядя в никуда:
- Ни хрена себе! Ни хрена себе! - и ее игра, ее подача, казалась правдой на 80 баллов и просто хоронила мою под собой.
- Ага, - продолжала я. - А ему вообще не надо было ничего добиваться. Он пожирал все их внимание уже потому, что весь был обожжен и иссечен шрамами.
Эви произносила, надвигаясь на меня:
- А где он теперь, твой брат, ты хоть знаешь?
- Мертв, - отвечала я, отвернувшись и обращаясь к аудитории. - Умер от СПИДа.
А Эви спрашивала:
- Ты точно уверена?
И я отвечала:
- Эви!
- Нет, правда, - говорила она. - Я спросила не просто так.
- Не надо шутить со СПИДом, - отвечала я.
А Эви говорила:
- Очень даже может быть...
Вот так легко сюжет срывается с колеи. Ведь эти покупатели ждут настоящей драмы, поэтому, естественно, думаю, Эви создает обстановочку.
- Твой брат, - продолжает Эви. - Ты правда видела, как он умер? На самом деле? Или, может, видела его мертвым? Ну, там - в гробу, с оркестром? Или его свидетельство о смерти?
Все люди смотрели.
- Да, - говорю. - Еще и как видела, - можно подумать, мне охота попасться на лжи.
Эви нависает надо мной всем телом:
- Так ты видела его мертвым, или нет?
Все люди смотрят.
- Еще и каким мертвым.
Эви спрашивает:
- Где?
- Мне очень больно это вспоминать, - говорю я, пересекая сцену направо, в сторону гостиной.
Эви преследует меня, спрашивая:
- Где?
Все люди смотрят.
- В клинике для безнадежных, - говорю.
- В какой клинике для безнадежных?
Иду по сцене дальше направо, в следующую гостиную, следующую столовую, следующую спальню, кабинет, домашний офис, а Эви хвостиком бежит за мной, и всю дорогу над нами нависает публика.
- Ты же знаешь, как бывает, - говорю. - Если не видишь педика настолько долго, это считай гарантия.