Дункан ответил не сразу.
– Вопрос, который тебя по-настояшему интересует: почему я убиваю именно этих людей.
– Ну, в общем… – Дункан был прав.
– Я ведь тебе никогда не говорил.
– Не говорил.
«Доверие почти так же ценно, как и время…»
Дункан посмотрел на Винсента, а потом снова перевел взгляд на улицу.
– Знаешь ли, мы все находимся на земле определенный период времени. Некоторые проводят здесь всего несколько дней или месяцев. Большинство из нас надеются задержаться тут на годы.
– Верно.
– Так, словно у Бога – или у того, кто его для тебя там заменяет, – есть громадный список всех живущих на Земле. И когда стрелки Божьих часов доходят до определенной точки, для кого-то наступает последнее мгновение. И человек умирает… Как бы то ни было, у меня есть собственный список.
– Из десяти имен.
– Из десяти имен… Единственная разница заключается в том, что у Господа Бога нет особой причины никого убивать. У меня она есть.
Винсент промолчал. На какое-то мгновение он перестал быть Умницей Винсентом и Голодным Винсентом. Он стал обычным Винсентом, слушающим друга, который делится с ним чем-то очень важным для него.
– И вот теперь наконец я могу сообщить тебе эту причину.
И он ее сообщил…
Луна была полосой белого цвета на капоте автомобиля, отражавшейся у нее в глазах.
Амелия Сакс мчалась вдоль Ист-Ривер.
Она чувствовала, как тяжелый груз давит ей на сердце. Психологическое эхо событий нескольких последних дней: связь продажных полицейских с мафией, убравшей Бена Крили и Фрэнка Сарковски; опасность того, что инспектор Флаэрти может в любой момент отобрать у нее дело; слежка за ней Денниса Бейкера и недоверие к ней со стороны начальства; скандал с помощником инспектора Джеффрисом.
Но самым страшным для Амелии стала информация о преступном прошлом отца.
Она думала: какой смысл заниматься такой работой, отдавать ей все силы, душевное спокойствие, рисковать жизнью, если в конце концов она извратит и испоганит все лучшее в тебе?
Амелия разогнала машину до семидесяти миль в час. Мотор выл, словно волк в полночь.
Наверное, не было полисмена лучше, чем ее отец, более твердого, более добросовестного. Но стоит только вспомнить, что с ним произошло… Амелия вдруг поняла, что не должна рассуждать об этом в подобных категориях. С ним ничего не произошло. Продажность была его собственным добровольным выбором.
Она помнила Германа Сакса как спокойного, веселого человека, любившего встречаться с друзьями, смотреть автомобильные гонки, бродить с дочерью по свалкам графства Нассау в поисках карбюраторов, прокладок и выхлопных труб. Теперь-то она понимала, что знакомый ей облик был всего лишь красивым фасадом, за которым скрывалась гораздо более мрачная личность – некто, кого она совершенно не знала.