Синицын напрягся, припоминая собачий язык… и проснулся.
В комнате было темно. Призрачный свет от уличных фонарей расплылся бледным пятном по низкому потолку. Послышалось, как возле дома проехала машина, судя по звуку мотора — грузовик.
Вдруг кто-то в комнате, прямо под ухом Синицына, захрапел и хрипло несколько раз пролаял.
«Сплю я или с ума сошел?» — с каким-то вялым интересом подумал Синицын.
И, словно кто-то щелчком выключателя вернул ясность. Синицын отбросил одеяло, рывком соскочил на пол, нагнулся над Ванькиной кроваткой. Ванька сполз с подушки, лежал навзничь. Из открытого, с пухлой верхней губой рта вырывался тугой протяжный храп.
Синицын приподнял малышу голову, подсунул под нее подушку. Ванька открыл бессмысленные сонные глаза и закашлялся, будто залаял, — сухо, отрывисто, жутко.
— Ванька, Ванька! — позвал Синицын.
— Папа, — неожиданно страшным хриплым басом произнес Ванька и опять залаял прямо в лицо Синицыну. Схватив Ваньку и укутав его одеялом, Синицын, как был босой, в одних трусах, бормоча: «Ванечка, ну что ты, что ты…», выбежал на лестничную площадку и прилепился пальцем к белой кнопке соседского звонка.
— Кто там? — спросил из-за двери испуганный женский голос.
— Это я, ваш сосед, Синицын. У меня очень плохо с ребенком. Откройте, пожалуйста. — Синицын никак не мог вспомнить, как зовут соседку. Они иногда встречались в подъезде, познакомились, здоровались, но на этом общение кончалось.
За дверью зашуршало. Дверь приоткрылась. Соседка, пожилая растрепанная женщина, с испугом оглядела Синицына через дверную цепочку.
— Что случилось?
Ванька опять закашлялся.
Дверь захлопнулась, цепочка с грохотом слетела, и соседка, распахнув дверь, вышла к Синицыну.
— Мальчик у вас? Какой славный…
Ванька почему-то испугался, махнул на нее рукой, собрался зареветь и весь затрясся в кашле.
— Неотложку надо, — сказала соседка. — Я сейчас, только возьму монетку.
Она скрылась в глубине темной квартиры и скоро появилась в наброшенной на халат шубе. Телефон-автомат был в подъезде рядом.
— Ничего. — Соседка запирала дверь на ключ. — Вы не пугайтесь. Идите к себе.
И она затрусила к лифту, шлепая стоптанными задниками туфель. До Синицына донеслись ее вздохи: «Господи, господи…»
Синицын, оставив свою дверь открытой, прохаживался с Ванькой на руках из комнаты в кухню, из кухни в комнату. Если бы не кошачьи глаза ходиков, он бы уверился, что время остановилось. Наконец лифт загудел, и вошла соседка, а за ней румяный врач — белый халат, шапочка, на шее стетоскоп, в руке черный чемоданчик.
— Я их внизу подождала, — пояснила соседка. — Молодцы — как скоро приехали.