«Остальные противопехотные комплексы УРМАН-24Б, бортовые номера с двадцатого по двадцать седьмой».
Геральт невольно провел ладонями по лицу. Информация накатывала на него снежным комом, захлестывая и погребая под собой.
— Вас здесь много? — уточнил Геральт осторожно. — Здесь, на полигоне?
«Девять, считая меня. Куда делись предыдущие восемнадцать комплексов, я не знаю. Они выросли и добрались до полигона раньше меня. Наверное, отыскали выход и ушли».
— А ты? Почему не ушел ты?
«Сначала не мог найти выход. А потом… Потом пришел двадцатый… И я… я не смог его бросить».
Синтезированный голос на некоторое время умолк, словно его обладатель и впрямь испытывал какие-то эмоции.
«Понимаешь, ведьмак, он был такой беспомощный… Такой глупый… Чуть что — палить из пулемета или гранатомета. И не объяснишь ему ничего…»
«Гранатомет… — Геральт судорожно сглотнул. — Мама моя…»
«А потом пришел двадцать первый. За ним — двадцать второй… Ну как я их брошу?»
Геральт все равно не мог поверить в разумность машины. Это не укладывалось в рамки его представлений об окружающем мире. С самого детства, все обучение в Арзамасе-16 ему твердили: машина — не более чем безмозглая тварь, иногда послушная, иногда дикая, а иногда люто ненавидящая живых. Ее можно приручить и тогда машина исправно служит хозяину. Ее можно напугать и тогда она постарается удрать. Ее можно вывести из строя и тогда она больше не сможет причинить вред живым и городу, который призваны хранить ведьмаки. Но машина всегда будет глупее живого, потому что она не обладает разумом. И в этом ее главная слабость.
— А что случилось с тем живым… который присох в окопчике? — спросил Геральт, на всякий случай приготовившись к тому, что комплекс откажется отвечать.
«Он пришел не один, их было больше десяти. Я пытался с ними поговорить… Но они открыли пальбу и даже пытались ставить навигационные помехи. Мои ребятки разнервничались и перестреляли их».
«Н-да, — мысленно вздохнул Геральт. — От помех любые боевые машины дуреют, факт».
«Я пытался связаться с заводским кланом. Чуть раньше, чем все произошло. Мне кажется, клан этих виргов и прислал».
В Геральте медленно зрело решение; оно вырисовывалось постепенно, как силуэт черноморского броненосца, надвигающегося на рыбацкую лодчонку из утреннего тумана, но не было, к счастью, таким зловещим и угрожающим.
«В конце концов, — подумал Геральт с некоторым ожесточением, — даже если этим комплексом управляют дистанционно, эту систему надо как следует изучить. А уж если комплекс и впрямь каким-то непостижимым образом обрел сознание и разум, это тем более нужно изучить. Во что бы то ни стало».