— Не хандрю.
«В самом деле, чего это я? Слово, что ли, данное так действует? Как знать, может, и слово…»
У причала ожидал комбинатский катерок; в кокпите одиноко восседал эльф в буром крапчатом полукомбинезоне. А перед коротким трапиком переминалась с ноги на ногу Валентина. Удивительно, но она была без своего замызганного картуза — может быть, сподобилась, выбросила?
«Тьфу ты! — сердито подумал Геральт. — Только о слове вспомнил…»
— Ты куда это, а? — спросил он максимально строго.
Строго не вышло — получилось до крайности неприветливо, и только. Во всяком случае, девчонка и не думала тушеваться от его строгости:
— Как куда? С вами, конечно!
— Нечего тебе там делать, — буркнул Геральт, повернулся и шагнул на трапик.
— То есть как это — нечего? — возмутилась Валентина. — Комбинатскому технику нечего делать при обороне складов с продукцией? Говори, ведьмак, да не заговаривайся!
Геральт даже остановился. Подобной наглости он попросту не ожидал — с ведьмаками так не разговаривают. И кто, кто? Нахальная девица-лонгер, неполных сорока лет, сопля-соплей по любым меркам!
— Я тебе ща так заговорюсь… — зловеще произнес Геральт, шагая назад, на причал и беря девчонку за розовое ухо, словно грозный отец нерадивое дитя. — Год заикаться будешь!
— Ай! Пусти!
— Прекрати, Геральт! — прозвучало совсем рядом, и ведьмак подчинился, не задумываясь.
Как можно было не подчиниться этому голосу?
Из крохотной рубки катерка выглядывал не кто-нибудь — Весемир. Геральт вопросительно глядел на учителя; гнев его как рукой сняло.
— Жалко тебе, что ли? Пусть смотрит, — сказал Весемир миролюбиво. — Городу нужны не только ведьмаки — хорошие техники ему тоже не помешают. Мало ли, вдруг выучится?
Девчонка, задрав нос чуть ли не до зенита, прошествовала мимо Геральта, прыгнула с трапика в кокпит и уселась рядом с эльфом, храня крайне независимый вид. Эльф беззвучно смеялся — беззвучно и беззлобно, как умеют только эльфы. Ламберт с Эскелем тоже улыбались.
— Чего скалитесь? — недовольно буркнул Геральт и в свою очередь переместился в кокпит. — Развели детский сад, прости жизнь…
Ламберт выпихнул трапик на пирс, катерок тоненько свистнул и почти сразу отчалил. Западный берег комбината начал медленно удаляться. Геральт задумчиво созерцал пенную струю за кормой. Он не злился, вовсе нет. Злость — бесплодная эмоция. Он просто пытался понять — зачем Весемиру понадобилась эта юная прощелыга? И вообще, помнит ли Весемир, что это не пацан-подросток, а девчонка-лонгер? Скорее всего, помнит, иначе он не был бы Весемиром, учителем всех ныне действующих ведьмаков Большого Киева. Неужели в самом деле надеется, что из Валентины со временем получится толковый техник? Шут его знает, жизнь иногда закладывает весьма причудливые кренделя…