Дронго внимательно изучал все документы, предоставленные ему Роудсом, когда снова почувствовал взгляд Сигрид. Он поднял голову.
— Вы раньше читали эти документы? — спросил он у молодой женщины.
— Да, — кивнула она, — я готовила все документы для мистера Роудса.
Сенатор собирается опять жаловаться в прокуратуру. Он поэтому меня и взял. Я знаю русский, польский и французский языки. Но работаю у него недавно, всего две недели.
— Меня всегда поражает, как европейцы легко овладевают языками, — пробормотал Дронго, — я, к сожалению, знаю только английский и итальянский.
Даже французский, который мне так нравится, не сумел выучить. Иногда мне кажется, что это моя природная лень.
— Но зато вы хорошо говорите по-английски, — улыбнулась Сигрид.
— Вы еще лучше говорите по-русски. Кстати, где вы его изучали?
— В Стокгольме. Я специализировалась на славянском отделении. Поэтому изучала польский и русский языки.
— А вы раньше бывали в России? Или в СССР?
— Нет, никогда.
— Странно, мне иногда кажется, что я вас где-то видел.
Сигрид закусила нижнюю губу, не решаясь посмотреть на него.
— У вас довольно распространенная для Швеции фамилия. Простите, но когда вы оформляли документы в аэропорту, я обратил на это внимание, — продолжал Дронго.
— Да, Андерссон довольно распространенная в Швеции фамилия, — сказала Сигрид, на этот раз не улыбнувшись.
Она выжидательно смотрела на Дронго, словно предугадывая его следующую фразу.
Но в этот момент в разговор вмешался Роудс, и слова, которые просто обязан был произнести Дронго, она не услышала.
— У вас есть где остановиться в Москве? Или вы будете жить с нами в отеле?
— Конечно, у меня есть своя квартира, — кивнул Дронго, — но я буду жить вместе с вами. И не из соображений экономии. Во-первых, так удобнее, во-вторых, я собираюсь часто наведываться на свою квартиру, а судя по документам, которые вы мне дали, там могут оказаться люди, не очень заинтересованные в моем успешном расследовании.
— Вы все-таки надеетесь что-то найти? — тяжело вздохнув, спросил сенатор Роудс.
— Безусловно. И начать я хочу сразу с экспертов. Здесь две подписи патологоанатомов. Профессор Бескудников и эксперт Коротков. Я немного слышал о первом из них. Он достаточно известный специалист в Москве и вряд ли мог допустить такой просчет.
— Мне об этом тоже говорили, — помрачнел Роудс, — следователи прокуратуры ссылаются именно на него, когда говорят о том, что экспертиза была проведена верно. Они убеждены, что Бескудников не мог ошибиться. Но я ведь знаю, что он ошибся.
— Это мы проверим на месте, — кивнул Дронго.