Теперь Директор, слушая возражения Вадима Георгиевича, думал о том, как трудно ему будет отныне работать с этим старым генералом.
— Вы мне приказываете? — тихо, очень тихо спросил Вадим Георгиевич.
— Да, можете считать, что это приказ. Через час прибудет автомобиль с сотрудниками личной охраны. Сдадите Никитинского им под расписку. Все. Выполняйте.
Директор повесил трубку.
В кабинете Вадима Георгиевича стояла тишина.
— Что случилось? — спросил Подшивалов, — его забирают?
Генерал кивнул в ответ.
— Этою можно было ожидать, — невозмутимо заметил полковник, — нам не дали бы его раскрутить ни при каких обстоятельствах. А если он действительно убил этого Семенова? Судя по показаниям Пашкова, это случилось во время октябрьских событий прошлого года. Значит, здесь вполне могут оказаться замешанными и другие лица. Вы же все понимаете, товарищ генерал.
Вадим Георгиевич снова поднял трубку.
— Слушаю, — уже раздраженно прокричал Директор.
— Я подам заявление об отставке, — предложил старый генерал.
— Как вам будет угодно, — с облегчением заметил Директор и повесил трубку.
— Это не выход, — возразил Подшивалов.
— У меня трое внуков, — ответил генерал, — я хочу смотреть им в глаза, ничего не стесняясь.
До приезда сотрудников личной охраны они просидели молча, не сказав более друг другу ни слова.
В приемной послышался шум и в кабинет без доклада бесцеремонно вошел человек.
— Полковник Рогов, — представился он, — где наш майор?
— Сейчас его доставят, — генерал нажал кнопку селектора, — арестованного Никитинского ко мне.
— Вы смелый человек, генерал, — нагло заявил полковник, — арестовываете наших офицеров. А мы считали, что тридцать седьмой уже кончился.
— Он еще впереди — заметил Вадим Георгиевич.
— Что? Что вы сказали?
— Пока такие офицеры, как Никитинский, будут в вашей службе, опасность тридцать седьмого всегда висит над нами.
— Да ладно вам, — махнул Рогов, — я знаю Никитинского давно. Хороший офицер, верный товарищ. Может что-то сделал не так. В нашей работе чего только не бывает. А вы сразу хотите его к стенке. Так нельзя.
В кабинет ввели Никитинского.
— Можно идти? — спросил дежурный офицер.
— Идите, — разрешил генерал. Никитинский откровенно торжествовал:
— Я вам говорил, товарищ генерал. Напрасно вы все это затеваете.
Вадим Георгиевич не сдержался. Впервые в жизни.
— Вы подлец, Никитинский. Вы позор нашего народа. Такие как вы не могут быть российскими офицерами.
— Громкие слова, — махнул Никитинский, — это все я слышал много раз.
Его красивое молодое лицо светилось торжеством. Рогов поднялся вслед за ним.