А когда однажды кто-то из наших стал болтать языком, рассказывая ненужные подробности, Ковач приехал к нему сразу с тремя коллегами. И болтуну просто отрезали голову. На этом все разговоры завершились раз и навсегда. По моим предположениям, у Ковача было человек пятьдесят киллеров и в два раза больше помощников, которых он лично направлял на различные дела, учитывая сложность задания.
Вот и теперь — раз меня вызвал Ковач, я уже понимал, что задание очень сложное. Легких дел он мне не поручал — не та квалификация. Зато деньги за свою работу я тоже получал как «суперпрофессионал», а это уже кое-что. С Ковачем у меня с первого дня сложились простые, хорошие отношения. Он меня уважал за Афган. Именно он и придумал мою кличку Левша. За мой левый протез, которым я так хорошо пользовался. За мое прекрасное алиби.
Мы с ним встречаемся всегда в разных местах. Он сам говорит, где и куда мне нужно приехать. Его авторитет — закон для всех киллеров. Поэтому я еду, не раздумывая. Хорошо иметь такого главного «диспетчера», которому можно доверять выбор места встречи.
На этот раз Ковач какой-то сердитый, недовольный. Здоровается со мной, едва кивнув головой и показывает на стул рядом с собой. Этот дом, куда я приехал, видимо, предназначен для сноса, никого нет, везде холодно и даже нет света. Только лампа горит на столе у Ковача, масляная лампа, допотопная такая. — Как дела? — спрашивает Ковач по привычке. — Все в порядке, — отвечаю, — жду мол, что скажешь.
А он нахмурился еще больше и говорит:
— На этот раз очень серьезное дело поручается. Я бы не брался, но просили такие люди, которые обеспечивают нам все прикрытие. Через них идут документы, информация. И отказать им я никак не могу.
— Понимаю, — говорю, — не нужно так драматизировать. Все, что нужно сделаю. Ты только фамилию назови.
— В том-то и дело, — он мне, — что фамилия очень известная. Это уже не уголовщина, а политика.
— Какая разница, известная или нет, — рассуждаю я, — мне все едино. Я и так стрелял всегда в известных типов — банкиров, «авторитетов», «воров в законе», — мне все равно.
— Да нет, — внезапно отвечает он, — в этот раз не все равно. И произнес фамилию вслух. Мать честная, я хоть и сидел, но даже подпрыгнул от волнения. Такого действительно в моей практике не было. Его действительно весь мир знает. — Отказаться можно? — сразу спрашиваю. — Нельзя. Ты самый лучший наш «стрелок», — лицо у Ковача какое-то печальное, словно он предчувствует все будущие неприятности.
— Ладно, — решаю я, — раз надо, так надо. А кто интересно «заказчики»?