— Какой план? Ничего ты не предлагаешь. Ввести чрезвычайное положение. По каким таким причинам? Почему? Какой план?
— Если погибнет лидер оппозиции, — повторил, усмехаясь, генерал, — или еще кто-нибудь, — снова сказал он, — это можно обсудить с аналитиками. Как гипотезу события в стране.
— Что ты говоришь загадками. Какую гипотезу нужно обсуждать. Говори прямо, ничего не пойму.
— Иногда дестабилизировать ситуацию в стране может один выстрел, — наконец четко произнес генерал.
— И кто его сделает? — вдруг начал понимать он, — должен быть такой человек.
Генерал молчал, выразительно глядя на него. Он, вдруг поняв все, тоже замолчал. И даже немного испугался. Теперь он будет во власти этого генерала. Вернее, будет все время его бояться. Но генерал хорошо знает, что без него он ничто. И генералу выгодно, чтобы он как можно больше оставался в этом кабинете. Они долго молчали.
— Ты не ответил на мой вопрос, — наконец напомнил от.
— Человека всегда можно найти, — уклончиво ответил генерал, — это как раз не особая проблема. Такого добра у нас еще хватает. А потом этот человек просто исчезнет, пропадет.
— Да, — задумчиво произнес он, — если такое случится, можно вводить чрезвычайное положение. Тогда все поняли бы нас. — Я могу идти? — поднялся генерал. — Выборы должны пройти в намеченный срок, — торжественно сказал он, чувствуя фальшивую ноту. Ее почувствовал и генерал.
— Конечно, — спокойно согласился он, — а моя задача обеспечить их безопасное проведение.
— Иди и обеспечивай, — быстро сказал он, опасаясь чего-либо добавить.
— Можете не беспокоиться, — вдруг очень тихо ответил генерал, — безопасность и порядок я гарантирую.
С этими словами он вышел из кабинета. А оставшийся за столом хозяин кабинета еще долго сидел, подперев голову руками. И тяжкие мысли не покидали его весь день.
На этот раз меня вызвал сам Ковач. У него мама, говорят, была мадьяркой, и он взял себе такое непривычное для нас венгерское прозвище Ковач. Но вообще-то он был мужик толковый. Это он первый понял, что нужно объединятся. Это он налаживал диспетчерскую связь по всей стране, завозил французские фирменные винтовки с глушителем через Чечню, когда это еще можно было сделать. Мы платили ему тридцать процентов от суммы, но зато имели твердые гарантии своей безопасности. Он своих людей никогда не сдавал. И всегда прикрывал в случае необходимости. Ковачу мы верили, как себе. И хотя я вообще никому не верю, все-таки иногда нужен такой человек, которому можно поверить — иначе нельзя. Нужны связные, конспиративные квартиры, снаряжение, оборудование, помощники. И наконец деньги. Их получал и передавал сам Ковач, что исключало любую возможность устранения нежелательных свидетелей. Все «заказчики» знали, что на Ковача работает целая сеть киллеров. И убирать кого-то одного после успешно проведенной операции они не решались. Ковач сам гарантировал молчание своих людей. И это всех устраивало.