Дальше все происходило очень быстро. Не слушая возражений, он сгреб ее в охапку вместе со своим саквояжем и направился к выходу, навстречу Элли, появившейся с пальто в руках.
Ален остановился на секунду, велел девочке одеться и следовать за ним.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Сейчас отвезем твою мамочку домой.
— Я могу идти, — настаивала Надя.
— Помолчите, — свирепо прорычал он. — Вы и так уже напугали дочь. Ей понравится, если вы прямо сейчас свалитесь в обморок?
Ален прав, подумала Надя, борясь с тошнотой. Целый день она дергалась и нервничала в палате, жалея себя, проклиная его тираническое упрямство и считая, что не может не присутствовать на выступлении Эльвиры.
Сказать по правде, ей это было нужно самой. С тех пор как они с Фредом развелись, она старалась быть идеальной матерью, идеальной журналисткой, идеальной современной женщиной.
Но пациенткой она оказалась далеко не идеальной, и страх в глазах дочери показал ей лучше всяких слов, как безрассудно она себя вела.
— Похоже, док, вы нашли себе еще одну пациентку, — крикнул кто-то, когда он нес Надю через просторный холл.
— Уж посимпатичней Эдды, — добавил другой. — И ножки отличные.
Кто-то распахнул перед ним дверь, и он вынес Надю к помятому драндулету.
— Открой дверцу, Элли, — приказал он, переводя дыхание.
С величайшей осторожностью доктор усадил Надю на переднее сиденье. Она попыталась поймать его взгляд, чтобы поблагодарить, но свирепое выражение лица Алена заставило ее прикусить язык.
Пусть Надя была не права, но она же извинилась, и нечего этому доктору обращаться с ней как с девочкой не старше ее дочки.
— Я не такая уж беспомощная, — бросила она, когда Ален наклонился и закрепил ремень безопасности. Он проворчал что-то нечленораздельное, но смысл был ясен: «Сиди и молчи. Ты уже достала меня».
— Очисти себе место от барахла, — кинул он Элли, пытавшейся устроиться на заднем сиденье. — И пристегнись ремнем. Мне уже хватает упрямых женщин.
Надя услышала хихиканье Элли. Потом захлопнулась ее дверца с чрезмерным, по мнению Нади, шумом. Ей нестерпимо захотелось отстегнуть этот дурацкий ремень, распахнуть дверцу, забрать дочку, явно наслаждавшуюся грубостью доктора, и поехать на своей собственной машине.
Тупица, тупица, твердила она себе. Ведь вроде бы неглупая женщина, а тут вдруг… Посчитала себя умнее специалиста.
Последний раз она совершила такую глупость, когда бросила хорошо оплачиваемую работу в крупной телесети и ухнула все свои сбережения в почти похороненную газету, продала дом, который Элли считала родным, и перебралась вместе с ней в дикий орегонский угол, чтобы начать новую жизнь.