Ален поднимался все выше и выше и вот достиг вершины. Наконец Надя прижалась лицом к его плечу, подавив крик восторга. Такого экстаза он еще не испытывал никогда…
Надя почувствовала прохладу, открыла глаза и увидела комнату, залитую лунным светом. Ален смотрел на нее, опершись на локоть.
В ее жизни не было более счастливой минуты.
Мягкая улыбка осветила лицо, и тихая радость наполнила все ее существо.
— Спи, милая, еще слишком рано.
— Ты уходишь? — Надя потянулась к Алену.
— Мне пора. Моя машина стоит у твоего дома. Не хотелось бы давать пищу слухам.
— Который час?
— Почти три.
Тонкие пальцы Нади играли с завитками мягких волос на его груди. Ален нахмурился.
— Должен предупредить, миленькая, ты затягиваешь нас в опасный водоворот.
— Знаю. — Подвинувшись поближе к нему, Надя прикоснулась языком к его губам, мягко раздвинула их. — Я умею плавать. А ты?
— Чуть-чуть, — ответил он тихим голосом.
— Мы поплывем медленно. — Язык женщины поддразнивал его, и кровь начинала закипать.
— Тогда я должен кое-что сказать тебе.
— Что?
— Здесь рассветает только в пять. По привычке, приобретенной еще в колледже, Надя проснулась за несколько секунд до того, как прозвенел будильник. Она сразу поняла, что в постели одна, и достаточно давно, поскольку простыня Алена была уже прохладной.
Миссис Адам подписала последний чек на зарплату и отложила ручку. Денег в банке осталось на четыре месяца. На пять, если урезать собственную зарплату. После этого придется искать покупателя.
Нужна сенсация, думала Надя. Нечто своевременное, очень важное и свежее. Опубликованное раньше всех. Что-то вроде разоблачения ее отцом коррупции в профсоюзе лесорубов.
Правда, из-за этого отец и потерял свой «Ньюсвик». Но она не намерена терять «Пресс». Слишком много сил вложено. Хотелось доказать, что отец ошибался на ее счет. Она газетчик не хуже его.
Вместе с креслом Надя повернулась к портрету отца. В детстве он был ее богом. Заботился о ней, особенно после смерти матери: возил ее дважды в год в Сан-Франциско, где покупал одежду, следил за здоровьем, прививками и школьными делами. Но в его отношении к ней было маловато ласки, юмора и, в общем, всего того, что зовется любовью.
Кажется, так просто — любовь. Улыбка, которая согревает, сочувствие в печали, восхищенный взгляд, когда женщина вдруг почувствует себя привлекательной. Внимание не по обязанности, а из желания доставить удовольствие.
Ален давал ей все это, даже не особенно сознавая. На дины губы раскрылись в улыбке при одной мысли, что скоро она увидит его снова. Сегодня. В полночь. Горячий шоколад.