Надя отряхивала снег со своих сапог, когда Эдда открыла ей черный ход.
— Заходи, пока не замерзла окончательно, — приказала бойкая маленькая женщина. — Как только ты постучала, я налила тебе чашечку чая. Если хочешь знать мнение старой леди, ты в ней нуждаешься. — Темные глаза Эдды приобрели заговорщицкое выражение. — Или ты предпочтешь бренди?
Надя с трудом улыбнулась все еще под впечатлением разговора с Бостоном.
— Хватит и чаю. Мне еще нужно выпускать газету, как вы помните.
— Ты слишком много работаешь, девочка. У тебя должно быть свободное время. Ты должна развлекаться.
— Я развлекаюсь, — ответила Надя, снимая перчатки. — Встреча с вами — одно из самых больших моих удовольствий.
— Взаимно, — довольно усмехнулась Эдда.
— Весна всегда так запаздывает здесь? — спросила Надя, разматывая шарф.
— Как правило, нет. Но последние несколько лет были непредсказуемы. Эта зима была особенно суровой.
— Ничего удивительного, если вспомнить, как мне изменяет удача в последнее время.
Надя повесила свой шарф и потертую выхухолевую шубу на вешалку и сняла сапоги.
— Где Элли? Делает домашнее задание?
— Нет, она закончила минут двадцать назад, и я разрешила ей посмотреть телевизор в гостиной. Надя последовала за Эддой на кухню. Старый дом как бы приветствовал ее, давая ощущение безопасности.
Она заняла свое обычное место за старым сосновым столом. Чай уже дожидался ее в лучшей фарфоровой чашке Эдды.
— Я люблю ваш дом, Эдда. Он так похож на вас.
— Надеюсь убедить Адриана сохранить дом в семье для сына.
— А что с ним? Он не любит этот дом?
— Да нет, конечно. Очень любит. Но у него практика в Пальм-Спрингсе, и родители Джойс живут там. Я говорила тебе, что они привезут Николаса ненадолго на следующей неделе.
Надя кивнула.
— Приятно, когда комнаты наполнятся снова. Самые счастливые годы моей жизни прошли под этой крышей.
Надя вдохнула запах свежеиспеченного печенья и улыбнулась.
— Могу себе представить.
— Николае был пятым Карпентером, приведшим невесту в этот дом. Мне было всего восемнадцать, и отец был уверен, что я вернусь домой через неделю. Но мы с Николасом надули его. Прожили здесь сорок девять чудесных лет, и домой я возвращалась не больше чем на несколько часов за все эти годы.
— Вы очень его любили?
— О да, — сказала Эдда, неожиданно сверкнув молодым взглядом. — Он был настоящим мужчиной и сразу давал понять, что все будет так, как он решит. А потом потворствовал мне при любом удобном случае. У него было такое сердце, но ведь у многих сильных людей часто бывает такое сердце, правда?