— Анжелет, ты должна переехать отсюда в холл и родить ребенка там!
— О нет! Спасибо за беспокойство, но это невозможно. Мне очень приятно, что ты беспокоишься за меня, и вообще…
— Но я хочу, чтобы ты переехала к нам, — настаивала она, и ее глаза наполнились слезами. — Я очень люблю малышей!
— У каждого человека должен быть свой дом, Лиззи! Мы не должны жить в чужих домах.
— Тебя просит переехать Бен! — она победно улыбнулась. — Он обещает уговорить тебя.
— Я не могу, Лиззи.
Она оставила этот разговор, хотя, по ее мнению, желания Бена являются законами.
Я подолгу разговаривала с Джастином и Морвенной.
— Мы собираемся домой! — радостно заявила Морвенна. — Мы уже решили, правда, Джастин?
Я написала родителям, они будут рады. Мы хотим взять с собой и тебя, Анжелет!
Я бросила взгляд на свой увеличивающий с каждым днем живот.
— Мы тебя подождем! — заметила Морвенна. — Мы уже все обдумали! Мы не уедем, пока ты не родишь ребенка, а потом придется подождать, пока малышу не исполнится месяцев шесть.
— Итого, почти девять месяцев? Так долго ждать? Лучше поезжайте сейчас, я сама доберусь до дома.
— Ну, разумеется, мы тебя подождем, правда ведь, Джастин?
Понимаешь, когда знаешь, что все равно уедешь — ждать легче! Ты считаешь дни, ты их вычеркиваешь, когда они проходят, и знаешь, что отъезд все ближе. Ужасно, когда не знаешь, сколько все это продлится! Мы можем подождать девять месяцев, правда, Джастин?
Джастин ответил:
— Да, конечно, мы подождем!
Мы не собираемся бросать тебя здесь, Анжелет, вернемся все вместе. А пока я подберу себе напарника для работы.
— Ах, Джастин, неужели ты спустишься туда снова, после всего случившегося?
— Мне кажется, я знаю, в чем было дело: слишком влажное место, и дерево подгнивало. Знаешь ли, со временем начинаешь разбираться в таких вещах и дважды не ошибаешься!
— Я знаю, как вы стремитесь побыстрее уехать после всего, что произошло… В особенности Джастин. Пожалуйста, не беспокойтесь за меня, я справлюсь!
Но они не желали и слушать меня. Позже я поговорила с Джастином с глазу на глаз. Он сказал:
— Мне ужасно стыдно! Ты одна из всех можешь понять, как мне стыдно!
— С этим все кончено, Джервис мертв. Только три человека знали, что происходило в ту ночь. Нельзя без конца думать об этом.
— Мы не перебросились ни единым дружеским словцом с тех пор, как это произошло! — продолжал он. — Он презирал меня, я знаю! Это читалось в его глазах…
— Да, — сказала я, — шулерство он считал смертным грехом. Карты были манией Джервиса.
— И многие из нас…
— Ты собираешься бросить их?
Он посмотрел на меня беспомощным взглядом. Я сказала: