— Я так люблю тебя, Бенджи! — промолвила я.
На следующий день меня ожидало еще одно потрясение.
Было утро. Кларисса училась ездить верхом. Конечно, она была еще очень маленькой, но Бенджи купил ей крошечного шотландского пони, и ей разрешали ездить по двору, пока пони ведут на веревке. Она обожала это занятие и много говорила о Шоте, своем пони, выдумывая истории о том, как он разговаривает с ней, и о невероятных приключениях, что ждут их обоих в будущем.
Только я спустилась в зал, как из дверей зимней гостиной появилась Харриет.
— У нас гость, Карлотта!
Мое сердце громко забилось. На какое-то мгновение я подумала, что это Хессенфилд осмелился навестить нас.
Я вошла в гостиную. Из кресла поднялся Мэтью Пилкингтон и направился ко мне, чтобы поцеловать руку.
Кровь бросилась мне в лицо.
— Но… — запинаясь, проговорила я. — Я… так неожиданно…
— Я остановился в «Приюте скрипача» на несколько дней, — произнес он.
«Приют скрипача» была старой гостиницей примерно в миле от Эйот Аббас.
— И подумал, — продолжал он, — что, будучи в этих местах, я не могу не навестить вас.
— Столько… сколько времени прошло, — услышала я свой ответ.
— Пойду прикажу принести вина, — сказала Харриет.
И она оставила нас.
— Я должен был приехать, Карлотта! Я много раз собирался, но…
— Может, было лучше не приезжать совсем?
— Ты виделась с Дамарис?
— Да, я недавно вернулась из Эверсли. Это был первый раз, когда…
— И как она?
— Она очень больна. Какая-то таинственная лихорадка, которая полностью изменила ее, она стала почти инвалидом.
Некоторое время он молчал, уставившись в пол.
— Я часто думал, что никогда не смогу простить себя. Не могу простить себя и сейчас, — сказал он, наконец. — Но… но… я знаю, что, если я смогу вернуться, все пошло бы по-старому. Но я постоянно думал и о тебе. Никогда я не смогу быть счастлив без тебя…
— Пожалуйста, — перебила я его, — я не хочу слушать этого! Ты видишь, я здесь, у меня есть муж, ребенок…
— У тебя был муж… и ребенок, когда… — начал было он.
— Я знаю, но во мне есть что-то испорченное, я эгоистка, действую импульсивно… я совершаю поступки, которые ранят моих ближних и меня, и совершаю их, абсолютно не думая. Но я стараюсь сейчас исправить свою жизнь. Ты должен уехать, Мэтью, тебе не следовало приезжать.
— Я должен был, Карлотта! Я боялся приехать сюда… но я должен был поговорить с тобой. Я видел тебя вчера…
— Где? — воскликнула я.
— Я был… рядом с домом и увидел, как ты въезжаешь во двор на лошади. Это было днем… и стоило мне тебя снова увидеть, как…
— Послушай, Мэтью, то, что было между нами, закончилось. Это был какой-то приступ безумия с обеих сторон. Это было не правильно… было плохо. Я так виню себя за это! Дамарис любила тебя, а когда она увидела нас там… Она отсутствовала всю ночь, всю ту ночь она провела в саду, под этой ужасной грозой. Ее все так искали! Она бы умерла, не найди ее тогда отец, и мы в этом были бы виноваты, Мэтью. Мы чуть не убили ее. Все, хватит… Мы не должны больше встречаться. Я продаю Эндерби-холл. Я не вынесу, если еще хоть раз мне придется поехать туда. Как, впрочем, и Дамарис, я уверена… хотя она и не может этого сделать… Когда мы ездили в Эверсли-корт, ей пришлось помогать. Только представь себе это. Дамарис, которая все уголки в округе объездила на своем Томтите! Это невыносимо! Только так мы можем покончить со всем этим — постарайся все забыть.