— А как?….
— Да вот так, — улыбнулся Хаймович, — для неё свои Ихтиандры предназначались, а не люди.
Рядом в колбе с раствором сидел такой же, только самец, без первичных половых признаков.
— Икру они метали, что ли как лягушки, — сказал с сомнением Федя.
— Сомневаюсь, судя по молочным железам они все таки млекопитающие..
Добежав до конца коридора, где судя по нижнему этажу обычно устраивали зверинец с клетками, мы обнаружили, что пол усыпан землей и причем, чем дальше, тем выше она поднималась почти под самый потолок.
— Стоп, — сказал Хаймович, — как бы не обвал это был. Хотя мне почему-то кажется, что это нечто другое…
Я поворошил ботинком землю. И действительно, земля рыхлая, такая встречается у крысиных нор, а в больших количествах у нор самоходок. Не обвал, это точно.
Закрыв глаза, пошарил перед собой. Ничего. Я уже приноровился и понял, что с закрытыми глазами лучше чувствую окружение. Ничего живого и опасного не было, там за холмом. Кивнул деду, мол, можно идти. И мы двинули в гору, по щиколотку утопая в земле. На вершине, пришлось ползком, до потолка было не больше метра. Ползти пришлось до самых клеток. Земли стало поменьше. И мы уселись обозреть картину.
Ржавые прутья клеток торчали в разные стороны, словно кудри на голове Луизы. В промежутках клеток они изогнулись, кто-то большой и толстый раздвинул их животом. Самым примечательным в картине была, метровая дыра под самым потолком на стыке стены и потолка. Из неё ощутимо несло сыростью и ещё чем то. Тоненький ручеек вытекал из дыры и впитывался в землю. Первым слово вставил Моисей Хаймович:
— Дыра — это нора, а нора это не всегда крыса.
— Мне тоже такие не встречались.
— Толстый, пошарь там … есть кто-нибудь?
Терпеть не могу, когда он командует, как будто без него не знаю, что делать.
— Косой у тебя автомат, ты и шарь.
— Ну, ты понял?
— Понял, но не чувствую. Сейчас ближе подойду.
И я двинулся, тяжело переставляя глубоко уходящие в землю ноги. Добравшись до норы, ушел в землю почти по пояс в грязь. Хорошо тут водицы натекло. Уцепившись за твердый бетонный край, подтянулся выше. Пахло нежилым, но кто-то тут гадил наверняка. Давно гадил. Была примесь ещё, какого-то запаха, знакомого, но вспомнить не смог. А так пусто.
Где-то далеко шла какая-то возня. Но это что-то мелкое, не иначе крысы.
— Нет там никого. И самое главное сквозняком дует. Видать до поверхности идёт. Полезем?
— Поскольку это единственный выход, решение очевидно. Максим ты уверен, что в проходе эта землеройка не сидит?
— Ой, Хаймович, любишь ты блудословие, — вставил Федя, — проще сказать нельзя? Лезем.